Икам был из тех, не ведающих сомнений, правильных мальчишек, которых не научили воевать, но научили, не бояться смерти, словно, где-то, их ждёт еще одна, уже настоящая жизнь. Когда Икам вызвался прикрывать его отход, Петр воспринял это нормально. В конце концов, «дедовщину никто не отменял». Но, когда через некоторое время, Пётр услышал торопливую стрельбу из пистолета, которая оборвалась, после израсходования всего лишь одного магазина, Петру стало жаль этого чудака. Петр слишком хорошо понимал, что это может означать. Когда же, через некоторое время, он услышал выстрелы вновь, а затем, до него докатились тяжёлые раскаты двух взрывов, он даже улыбнулся – «Жив, чертяка!» Но, затем, снова наступила гнетущая тишина, прерываемая завыванием ветра. Местное светило быстро начало, скатываться за горы, и стало темно. Здесь, на голых скалах, ничего не светилось и не переливалось в темноте, как в душных и влажных долинах, а тучи, так же, скрывали звёзды. Было темно и ветрено. Петр старался заставить себя уснуть, чтобы не думать об Икаме. И когда долгожданная дремота, уже стала одолевать его, совсем рядом раздался громкий и издевательский крик:
– Пётр! Петр! Ты где? Ответь!
Икам стол, под холодными порывами ветра, ссутулив плечи, чуть не плача. Вдруг, из темноты в его сторону блеснул луч фонарика и подчеркнуто заспанный голос Петра произнёс:
– Хватит орать, спать мешаешь!
Икам, приволакивая ногу, бросился на голос Петра и, подбежав, с разбегу бросился к нему на грудь, захлебнувшись от радости.
Если ты собрался, спихнуть меня со скалы, то, это не самый удачный момент, – услышал он добродушное