– Плыви, пельменница! – крикнул Максим и толкнул Соньку на ледяную полосу, уже и без того полную ребят. Взвизгнув, девочка упала на какого-то парня в рваном треухе, и они с уханьем покатились вниз, к подножию улицы, где возле крутой лестницы, ведущей к пристани, образовалась внушительная гора лежалого снега.
Особой доблестью было скатиться к ней так, чтобы проскользнуть между повозкой и лошадью, если повозка была конной, или перед самым носом у механического тарантаса. Шоферы и возницы оглушительно ругались, крутили рули или натягивали вожжи, рвали тормозные рукоятки или охаживали крупы лошадей, а то и назойливых детей кнутом. Уже через четверть часа Максим не только потерял сестер и брата из виду, но успел вымокнуть и донельзя устать, да и проголодаться. Солнце поднималось все выше, и лед постепенно таял, холодной влагой проникая сквозь варежки и полы потертого тулупа.
Мальчик уж совсем было собрался идти домой, как ему встретился Ефрем.
– Привет! – вскричали они разом, наминая друг другу бока.
– Давай в упряжке, – предложил Ефрем.
– Ну давай разок, да я пойду, а то блины остынут. Поздновато ты вышел.
Они втиснулись на ледяную горку и сдвоенным тараном ринулись вниз, толкая коленками встречных и отпихиваясь от тех, кто наседал сзади. Гвалт стоял порядочный, а тут и мобиль загудел клаксоном, выруливая по Морской на перекресток. В ответ заржал какой-то пугливый конь, взметнулась снежная грязь, залепляя глаза, чей-то мокрый валенок ударил Максима в лоб, и он кувырком въехал в гору на краю лестницы. Что-то ужасно твердое наподдало ему напоследок, и по спине явно прошлись стеком.
– Ты чего дерешься? – завопил Максим, поправляя наползшую на глаза шапку.
– А вот еще не так дам! – зло крикнул шофер мобиля и тронулся дальше. Когда корма повозки отъехала, мальчик увидел на льду Ефрема, который лежал подозрительно неподвижно. Тут же в него ударилась целая толпа детей. Максим кинулся к товарищу, зацепил его за рукав и потянул на себя.
– Уф, – пробормотал Ефрем, отплевываясь. – Как я ловко под ним проскочил.
– Чемпион, – буркнул Максим. – Целый хоть?
Он бросил взгляд на правый край лестницы, где молча стояло несколько гвардейцев, один с винтовкой и остальные с пиками. Они улыбались, но в то же время зорко следили за ребятней. Одному из мальчишек уже не повезло. Судя по всему, он угодил под лошадь и сломал ногу – та подвернулась и торчала под странным углом – а потому был тут же милосердно освобожден от страданий. Его тело лежало у парапета, немного в стороне от солдат, и ждало сожжения.
Командир гвардейцев не отводил пристального взгляда от мальчишек, поглаживая винтовку.
– Пойдем-ка отсюда, – прошептал Максим. Ребята быстрым и уверенным шагом поднялись к своему дому, и по дороге Ефрем зализывал длинную, но неглубокую рану, которая протянулась через всю