Поход в ночной клуб на сей раз получился неудачным. Ещё и по морде схлопотал! Нет чтоб сделать всё как обычно: покутить, снять проститутку, а после отправиться с нею к себе и покувыркаться!.. Нет, в этот раз Паденин захотел, ну нет, не сэкономить, он пожелал, чтоб секс впервые в его жизни случился без денег, по взаимной, так сказать, тяге и симпатии. Начал-то он вроде бы правильно: пригласил девушку на медленный танец, поболтал с нею, предложил выпить. За стойкой бара позвал её к себе домой. Девушка отказалась. Ну, какая же приличная девушка не откажется? Пригласи её Паденин чуть позже или пригласи не сегодня, а на следующий день, или, в крайнем случае, переключись он на другую красотку, дело пошло бы иначе. Какое там! Нахлебавшись виски, Паденин нагло осведомился у девушки, что почём, то есть сколько она стоит. Само собой, та возмутилась. Пьяный Паденин проявил настойчивость. Девушка раскричалась. Перед лицом Паденина выросли фигуры вышибал-заступников. Печальный итог: ноль половой близости с противоположным полом и попорченная физиономия.
В руке Паденин обнаружил початую бутылку виски – принёс с собою. Приложился к горлышку. Разбитая губа отозвалась болью.
«Господи, – с обречённостью подумал он. – Ненавижу людей!»
«Рыжий-рыжий, конопатый, убил дедушку лопатой!» – почему-то всплыла в его мутной голове дразнилка из детства.
«Нет, дедушку я как раз не убивал, он свой смертью умер, от старости. А вот папаню с маманей…»
Паденин ухмыльнулся. На ум ему пришёл один жизненный эпизод. Пожалуй, нормальному человеку понять это нельзя. Ему, пятнадцатилетнему подростку, отец с матерью не купили компьютер. Озлившись, он поджёг дачный домик, где мирно спали родители. Огонь! Огонь! Много огня! Со злостью Паденин запустил выпитую наполовину бутылку в стену. Та со звоном разлетелась вдребезги. В стену заколотили разбуженные соседи.
– Пошли к чёрту! – заорал Паденин. – К дьяволу!
Закатив пьяные зрачки к потолку, он вдруг громко заскулил:
– Господи! Ну почему у меня нет ни большой власти, ни богатства?! Господи, почему это ты дал и даёшь другим, но только не мне?!
Ненависть, всепоглощающая, можно даже сказать – демоническая ненависть, не только к людям, но и к богу, наполнила душу Паденина. И вдруг его осенило. Слёзы перестали душить, а в зрачках, кроме хмеля, появился хитрый блеск.
– Господи, а почему я обращаюсь только к тебе? – сквозь зубы с вызовом прохрипел Паденин. – Дьявол! Я не знаю, есть ли у меня душа, но, если она есть, забери её у меня. А взамен дай мне такие силы, при помощи которых я смогу исполнять все свои тайные помыслы. Сделай это, умоляю тебя! – выкрикнул он последние слова и, сражённый наконец алкоголем, заснул.
2
Проснулся он спустя много часов: проспал ночь, утро и день. Что снилось ему? Он не помнил, но подозревал, что что-то страшное, связанное с… адом. За окном начинало темнеть: душный июльский день переходил в вечер. Паденин поднялся с дивана и, качаясь, отправился в прихожую, к круглому пыльному зеркалу, над коим продолжало светить простенькое бра. Он решил осмотреть себя. Сочный синяк вокруг глаза обезображивал и без того неприглядное, похмельное лицо. «Рыжий-рыжий, конопатый, убил дедушку лопатой!» Детская дразнилка не вылезала из его чугунной головы.
– Сдаётся мне, – сказал Паденин с сарказмом, сухими, опухшими губами, – дьявол тоже рыжий. Хе!
Вдруг в зеркале вместо своей помятой и побитой рожи он увидел ещё более омерзительную морду неизвестного ему волосатого зверя с зелёными, гипнотизирующими глазами удава. У Паденина перехватило дыхание. Испугавшись, он отшатнулся – но и только! Неведомая сила сковала его, заставила смотреть в зеркало.
– Смотри-и… – змеиным голосом прошипела морда и пропала. Вместо неё возникло усеянное веснушками лицо пяти- или семилетнего мальчика с непокорным рыженьким чубом.
– Это же я! – удивлённо выдохнул Паденин.
Тут же лицо мальчика сменилось в зеркале лицом подростка. Следом возникло лицо возмужавшего парня.
– Таким я из армии вернулся! – узнал себя радостно Паденин.
Потом появилось его нынешнее побитое лицо – тридцатидвухлетнего неудачника. Неожиданно оно на глазах повзрослело лет на десять, затем стало пожилым, постарело ещё, и вот оно уже совсем старенькое, морщинистое.
– Что всё это значит? – почувствовав вновь свободу в движениях, Паденин запаниковал. – У меня что, глюки? – Он ощупывал свою отнюдь не старческую кожу и во все глаза таращился на седого старика в зеркале.
Старик почему-то заговорщицки подмигнул. Подмигнул и испарился. И снова в зеркале возникла уже знакомая звериная, сплошь покрытая волосами морда с холодными, пронзительными глазами.
– Пользуйся, – сказала морда тем же нечеловеческим голосом и тоже исчезла.
– Пользоваться?