– Теперь я уже больше не встану.
Ее последние дни сопровождались видениями.
Если говорить о русском загробном фантазме, то это дворец из прозрачного хрусталя и золота. Зал заполнен одними молодыми девушками. Платья необычайной светлости. Блестящие венцы на головах. Входит невеста:
– В храме я увидела величественную Царицу, неизреченной красоты, которая, призывая меня ручкой, сказала: «Следуй за мной и смотри, что я покажу тебе». Вдруг вижу, что одна из девиц ужасно похожа на меня. Потом, по указанию Царицы, я стала рассматривать другую сторону залы и увидела на одной из девушек такой красоты венец, что я даже позавидовала! И это все были невесты, прежде меня бывшие и теперь еще живые, и будущие.
– А ты выбросила из холодильника гнилые овощи? – спросила меня Царица.
– Выбросила, – потупилась я.
– Зачем врешь? – подняла брови Царица.
– Я не вру.
– Врешь, неряха!
– Я выбросила морковку и гнилой огурец, а лучок забыла.
– Лучок-рачок, – зашумели девицы в венцах.
– Покажи мне свою фотографию, ту, где ты снялась за секунду до кончины, – молвила Царица.
Я посмотрела ей в глаза.
– Меня никто не снимал на смертном одре, – твердо сказала я.
Царица наотмашь ударила меня по щекам.
Я – как эмансипированный цыган с золотыми зубами, пишущий о вороватости своей нации.
Русский ум непредставим. У него нет доверия к себе. Кто бы ни пытался его обозначить, он остается неуязвимым, до него ничего не долетает.
Легко наехать на русских. Но, соглашаясь с Кюстином, терпишь крах, когда оказываешься во Франции и начинаешь испытывать чувство тоски, тошноты, скуки от общения с нацией, ценности которой выражает собой Кюстин как критик России.
Тоска по родине в гораздо большей степени оказывается родиной, чем сама родина. Другие родины можно поменять одну на другую без особой болезни. Не это ли поразительное свидетельство значительности русской сущности? Миллионы русских эмигрантов XX века, изнывавших в Берлине и Париже, неустроившихся, озлобившихся – пример могущества России.
Серый случайно разбил окно. Ирина Борисовна случайно не подпала под сокращение. Отец Серого случайно трахнул мать Серого, а ведь был практически совершенно пьяным, и даже непонятно, как у него это вышло. Но ни мать, ни отец не удивились. Только почувствовали что-то склизкое внутри, а потом ничего. Наташа случайно попала под электричку.
Россия – случайная моя родина.
Бедный мой народ! Задроченные люди! Ну если не я, то кто? Зачем я это делаю? Ради исправления нравов? Во имя будущего? Или, может быть, исходя злобой? А, может быть, я люблю вивисекцию? Откуда этот трупный запах?
Родственники.