Однако в еще больший тупик загоняется человек. Когда повышались нормативы и снижались расценки, тем самым резко возрастали нагрузки труда, становясь запредельными. Происходило ускоренное снашивание рабочей силы. Каждодневная усталость, накапливаясь, принимала значение хронической. Хроническая, в свою очередь, ускоряла и усиливала каждодневную, налагаясь одна на другую уже не через 4–5, а через час-два. Вырваться из этого порочного круга могли помочь только болезнь или… выпивка.
Выпивка, однако, легко превращается в болезнь. Сначала на нее тратится приработок. Затем, когда возникает привычка, прихватывается и заработок. С превращением выпивки в пьянство не хватает уже и заработка. Угнетение субстанциальности человека оборачивается его разрушением. Находились, однако, ученые, утверждавшие, будто пьянство – одна из форм социального протеста.
На самом деле когда из раза в раз повышаются нормативы, производство забирает у человека столько сил, что к концу смены уже их ни на что не хватает. Интересная встреча, дела по хозяйству, занятия спортом, с детьми, чтение книги или поход в театр – все требует сил и соответствующего желания. А их нет. Они погашены, приглушены, задавлены. Чем бездарнее организовано производство, тем больше оно забирает физических и нервных сил у человека. И, соответственно, властвует над ним и за пределами предприятия.
Увы, не «пьянство губит в человеке человеческое». Оно лишь довершает то, что делает с ним скверно организованное производство. То, что вынуждает его делать продукт хуже, заставляет поступать вопреки совести, побуждает к несвойственным себе поступкам. В снижении качества продукта находило свое выражение разрушение человеческой сущности производителя.
Именно поэтому столь быстро, в прямой зависимости от накачки нормативов, разгулялось по стране пьянство. Когда же решением Горбачева инициировали борьбу с пьянством (разумеется, без уяснения причин, командно-волевыми мерами), это только подлило масла в огонь и добавило озлобления в массах.
Система обречена, если начинают рушить основы человечности. Так было всегда в переломные времена и эпохи. Чтобы что-то изменить к лучшему, надо прежде понять, почему стало плохо.
А началось все в тяжелое, послевоенное время. При Сталине. По мере восстановления разрушенного войной хозяйства нормативы и расценки менялись в целях скорейшего наполнения рынка товарами. Однако при Сталине эта практика сопровождалась ежегодными снижениями цен на