– Вы не переживайте, товарищ старший лейтенант, – заверил Сидорчук. – Сделаем все, что нужно. Не впервой! Все бойцы проверенные, с передовой. – Не подведут! Только и вы уж постарайтесь поаккуратнее, кто знает, что там может ждать.
– Это в моих интересах – остаться в живых, – хмыкнул Тимофей. – На ближайшие пятьдесят лет у меня серьезные планы.
Он был одет по-простому и мало чем отличался от остальных горожан: на голове фуражка-восьмиклинка, чуток сдвинутая на лоб, на плечах темный просторный пиджак, черные брюки заправлены в лайковые сапоги, как того требовала мода. Встретишь такого простака на улице, так даже не обернешься. Но на душе было отчего-то неспокойно, и вот причину этой тревоги Тимофей никак осмыслить не мог. Вроде бы не в первый раз в логово к врагу, и ситуации бывали куда серьезнее нынешней, а пробирает так, что мурашки по коже.
– Ладно… Я пошел!
Приоткрыв калитку, неприятно скрипнувшую в ночи разбуженной птицей, Романцев уверенно зашагал к дому. Поднялся по дощатому крыльцу, ощутив ступенями, что одна из половиц заметно прогнулась, и, как было условлено, негромко трижды постучался в закрытую дверь.
Откуда-то появилось ощущение, что за ним наблюдают. Невольно повернулся к затемненному окну, выходившему во двор, и заприметил, как слегка дрогнула занавеска. Некоторое время было тихо, погас даже свет в крайнем окне, потом вдруг в горнице послышались тяжеловатые мужские шаги.
– Кто там? – недружелюбно прозвучало из-за двери.
– Свои, – бодро отозвался Романцев, коснувшись кармана, в котором был припрятан «ТТ». Ощущение оружия придало заметную уверенность.
– Свои по ночам не шастают.
– Вам письмо от Машеньки, – назвал Романцев пароль.
– А на словах она ничего не хотела передать?
Тимофей потоптался у порога, почувствовав, что доска под его каблуками прогнулась еще больше. Не хватало еще провалиться куда-нибудь в подпол. Хозяин отчего-то медлил. Может, почувствовал неладное?
Вжикнула по металлу тяжелая щеколда, разбудив тем самым уснувшую ночь, и в приоткрытую дверь Романцев разглядел мужчину лет пятидесяти пяти, с небольшой ухоженной седенькой бородкой и густой русой шевелюрой. Взгляд у него был колючий, пронизывающий, недоверчивый, в котором угадывалась решимость к активным действиям. Таких людей следовало избегать, вот только в этот раз судьба столкнула их на узкой дорожке – тут уж не разминуться, кто-то из них должен отойти в сторонку.
И хозяин дома отступил:
– Проходи. Только негоже по ночам в дверь молотить. Могут и соседи услышать, а они у нас ой какие любопытные!
Романцев перешагнул невысокий порожек, тотчас оказавшись под светом электрической лампы, буквально бившей по глазам из-под самого потолка. Впереди, отгороженная пестрой ширмой, была вторая часть комнаты, за которой улавливался нечеткий силуэт. Очевидно, там скрывалась стеснительная хозяйка. И тут Тимофей почувствовал – что-то пошло не так: не то дверь захлопнулась слишком торопливо, не то скрип половицы был слишком