– Джейн, вы ведь знаете, что мое сердце полно любовью к вам! – сказал я.
– Разве мир собирается разлететься вдребезги? – воскликнула Джейн с вызывающей улыбкой.
Тут я с ужасом вспомнил, что, объясняясь Мэри в любви, заявил: «Скорее мир разлетится вдребезги, чем я…» – и так далее. Джейн подслушала тогда мое объяснение, и теперь, как уже много раз, положила предел моему стремлению излить ей свою любовь.
– Я чрезвычайно озабочена! – снова заговорила она через некоторое время.
– В чем дело? – участливо спросил я.
– Да в моей повелительнице! Я никогда еще не видела, чтобы она выказала к кому-нибудь столько интереса, как к вашему другу Брендону. Не скажу, что она уже влюблена в него, но серьезно боюсь, что этого не избежать. Она не привыкла отказывать себе в чем-либо, и ей не приходит даже в голову, что это возможно. Она уверена, что все, чего она желает, принадлежит ей по божественному праву. До сих пор ей и не надо было бороться с самой собою в чем-либо, но теперь это необходимо. Я хотела, чтобы ваш друг очутился на противоположном конце земли, да и принцесса сама чувствует, что лучше держаться от него подальше, пока не будет поздно. Но она не может отказать себе в удовольствии быть с ним вместе, и я просто не знаю, что из этого всего выйдет. Вы только посмотрите, как она счастлива! Пока мы ехали одни, она была чрезвычайно угнетена, но вот она придумала свою маленькую хитрость и… Я вообще удивлена, к чему она стала подыскивать предлог, а не попросту потребовала к себе Брендона. Ну а вы не знаете, как обстоит дело с его чувствами?
– Нет, – ответил я, – но мне кажется, что его сердце еще не затронуто. Он сам говорил мне, что никогда не дойдет до глупости влюбиться в сестру короля. Если существует на свете рассудительный мужчина, то это Чарльз!
– Да, ваш друг Брендон не похож на других! – ответила Джейн. – Он наговорил принцессе кучу умных вещей, проповедовал ей мораль и обратил ее внимание на некоторые недостатки. Хотела бы я видеть, кому другому позволила бы она это! Но от Брендона она с радостью выслушает что угодно, и даже утверждает, что он внушает ей высшие, лучшие чувства. Однако до сих пор он ничем не проявлял любви.
– Может быть, это и лучше; это могло бы излечить ее!
– О, нет, нет, теперь уже нет! Сразу – может быть. Я боюсь, что если он будет молчать еще дольше, Мэри сама возьмется за дело. Она ведь – принцесса, ей придется первой заговорить, или из всего дела ничего не выйдет!
Затем Джейн рассказала мне историю с письмом Брендона и о целой куче всяких мелочей, свидетельствовавших слишком ясно, куда подул ветер.
Все, что я услышал, очень взволновало меня, так как это лишь подтверждало мои собственные предчувствия. Но эти тени не могли омрачить солнечное сияние в моем сердце, и поездка верхом в Виндзор стала счастливейшим днем моей жизни. Да и Джейн тоже отбросила от себя заботы и принялась весело болтать и смеяться.
Впереди нас ехали принцесса и Брендон. Время от времени до нас долетал звук ее голоса; она то пела, то весело смеялась. Бедная Мэри! Дни твоей беззаботной радости