Так же как и в биографиях Г. Шлимана, в жизнеописаниях Н. Гоголя слово «библиотека» появляется довольно часто.
Вот Гоголь в Париже. Что это значит?
«Побывать в театрах, послушать лучших в мире певцов, посмотреть на новые города, поторчать в картинных галереях, погулять (…) по Елисейским полям»? Конечно. Однако: «Здесь (…), – писал он Прокоповичу, – в каждом переулке и переулочке библиотека с журналами» [Золотусский И. П.].
Пришло время совершить паломничество; Н. Гоголь направляется в Иерусалим. По пути остановка в Стамбуле (Константинополе). И что же (кто же) здесь? Здесь – один из соучеников Н. Гоголя по Нежинской гимназии. Но не только. «Грека Базили потянуло в родные края, но и здесь он остался воспитанником России – рядом с книгами на арабском на полках его библиотеки стояли русские книги; Державин, Пушкин, он, Гоголь. Эта библиотека, разговор, рукопись, которую Базили дал гостю прочесть (то была его работа о Сирии и Палестине), – все растрогало Гоголя. Он слушал Константина с восторгом. В рассказах Базили перед Гоголем открывался Восток. Из полутемных и прохладных комнат консульского особняка хорошо было видно море, его ослепительно синий блеск, до боли режущий своей яркостью, и столь же ярко-белая земля окрестных гор, окаймленных у подножий зеленью садов» [Золотусский И. П.].
Удивительное путешествие. Гоголь – Стамбул —особняк консула (соученика) – библиотека —в библиотеке: Гоголь.
Направлявшийся в поездку Н. Гоголь просил молиться за него мать и сестер. Паломничество в Иерусалим прошло благополучно. Жизнь шла дальше. «Страшна старость! Не дай бог дожить до нее и вот так превратиться в пародию на себя, в пародию на человека. (…) Конечно, есть и иная старость, и он видел ее. По пути в Васильевку заехали они с Максимовичем в Оптину пустынь: давно он мечтал побывать в этой обители, но все не приходилось. Она славилась своими старцами, скитом, умными монахами, библиотекой» [Золотусский И. П.].
Однако, как не живи, чем ни занимайся, в каких библиотеках «кротовьим (кротовым?) трудом» утруждайся или не утруждайся, все-равно на всех не угодишь. «Что сказать о высокомерии Чернышевского, который осаживает