турист способен был отказаться от подобной манны небесной. Во всяком случае, мой Забельский к этим редким трезвенникам не относился. Пару-тройку раз супружеский секс все-таки заглянул в наш номер. Но, будучи сильно навеселе, этот редкий гость оказался торопливым, грубоватым и напрочь лишённым воображения. «Я все равно люблю его» думала я, разглядывая своего похрапывающего на лежаке мужа, «Когда мы вернёмся домой, все будет замечательно». Возвращение домой, однако, вместо морального и физического единения принесло нам хлопоты переезда, серые рабочие будни и холодный осенний дождь. Мамаша Забельская устроила свою кровиночку аж зам директором в солидную контору. Денис ходил на службу, гордо вскинув красивую голову, в единственном, но приличном на наш взгляд костюме, рубашке, галстуке и начищенных мной ботинках. Мне удалось устроиться клерком в ближайший банк. Работа не хухры-мухры, конечно, по сравнению с мужниной должностью. Забельский презрительно называл мою трудовую деятельность «работкой». Объединив его жирную зарплату и мои крохи, мы неплохо обставили съёмную двушку. До модного в те времена евроремонта не дотянули, но обои поклеили новые (в мелкий жёлтый лютик), установили мебель польского производства и сменили заскорузлый розовый кафель в ванной на крупную лиловую плитку. Я возвращалась вечером в своё с любовью обустроенное гнездо, но удовлетворения почему-то не чувствовала, не говоря уже о пресловутом счастье. Тремя месяцами позже директор Забельского скрылся в неизвестном направлении, предусмотрительно опустошив кассу компании. Дениса затаскали по судам, хорошо хоть благодаря связям мамаши не посадили. Источник лёгких денег иссяк, и работника с такой заляпанной репутацией на престижные должности брать не спешили. Забельский от такой несправедливости впал в глубокую депрессию. Он целыми днями лежал на диване, уставившись в телевизор, и отлеплялся исключительно для похода в туалет. Со мной разговаривать стал сквозь зубы. Очевидно, я была признана в сложившейся ситуации виновной. «Мальчика надо понять и поддержать» заявила мне свекровь, притащившись к нам как-то вечером, «Такой тяжёлый удар для его нежной психики! Ты же знаешь, депрессия это серьёзная болезнь! Ты просто обязана ему помочь». Я все понимала. После работы бежала в магазин за продуктами, готовила дома вкусный ужин, подавала еду прямо в гостиную, собирала с пола пустые пакеты от чипсов и банки от пива… и все это с милой улыбкой вроде как так и должно быть. Пару раз я пыталась растормошить депрессивного эротическим шоу, но болезный только морщил свою симпатичную физиономию в плаксивую гримасу «уйди, и без тебя тошно». Я поплохела и осунулась. Мужчины больше не оборачивались мне вслед. На уход за собой не хватало ни времени, ни средств. Однажды, притаранив на пятый этаж (лифт в тот день не работал) тяжеленую торбу продуктов, я взялась расстёгивать старые сапоги в коридоре, а молния,
