Приближающийся вечер быстро опускающимися серыми сумерками возвестил о скором наступлении ночи, и Суюм взмахом руки отпустила всех из гостиной, попросив почтенного дервиша задержаться всего-то на пару-другую слов.
– Я слушаю тебя, ханум. Вижу, что-то вельми важное давно имеешь желание спросить у меня, но никак не решаешься.
– Поведай мне про то, кем был Соломон… – пожелала Суюм.
Много раз слышала она это имя из уст русского княжича Олега, сына рязанского князя Игоря Ингваревича. Столько лет минуло с той поры, а до сих пор еще бросает ее в жар, когда в ушах всплывает шепот ласковых и нежных его губ:
Округление бедер твоих, как ожерелье,
Дело рук искусного художника;
Живот твой – круглая чаша,
В которой не истощается ароматное вино;
Чрево твое – ворох пшеницы, обставленный лилиями;
Два сосца твоих – как два козленка, двойни серны…
Как ты прекрасна, как привлекательна,
Возлюбленная, твоей миловидностью!
Этот стан твой похож на пальму,
И груди твои на виноградные кисти…
Уста твои – как отличное вино.
Оно течет прямо к другу моему, услаждает уста утомленных…
Выгибаясь в спине, она замирала, а русич продолжал шептать:
Положи меня, как печать на сердце твое, как перстень, на руку твою:
Ибо крепка, как смерть, любовь;
Люта, как преисподняя, ревность;
Стрелы ее – стрелы огненные; она пламень весьма сильный.
Большие воды не могут потушить любви,
И реки не зальют ее.
Если бы кто давал все богатство дома своего за любовь,
То был бы отвергнут с презреньем…
Не отыскав в своей памяти ничего схожего, спросила она у своего возлюбленного про то, откуда эти чудные строчки, и тогда впервые она услышала имя библейского царя Соломона.
Не сразу женщина связала это имя с Сулейманом, чьи таинственные заклинания были вырезаны на кольце, хранящемся у нее. Догадка вдруг пришла, как озарение…
Едва заметная усмешка тронула потрескавшиеся губы странника, и он после недолгого молчания, собрав в памяти то, что было ему ведомо, негромко заговорил:
– Царь иудеев Соломон был сыном Давида от Бат-Шевы, третьим по счету еврейским царем. Не достиг он еще самого расцвета человеческого века – ему не было и сорока пяти лет – а слава о его мудрости и о его красоте, о великолепии его жизни и пышности его двора разлетелись далеко-далеко за пределами Палестины…
В Ассирии и Финикии, в Верхнем и Нижнем Египте, от древнейшей Тавриды и до Йемена, на побережье Черного моря и на всех островах Средиземного моря – повсюду люди с удивлением произносили его имя, потому что подобного ему между царями во все дни его не было…
В лето 480 по нисшествию Израиля,