Молчаливый слуга ввел Визигаста, Ильдико и Дагхара. При входе в залу красивые мальчики, в золотой и шелковой одежде, подали гостям серебряные чаши с вином, и Баянчи предложил им выпить за здоровье Аттилы. Повелитель хуннов сидел далеко от них, в глубине залы.
Перед высокой, самой простой деревянной скамьей, служившей ему сиденьем, поставили продолговатый стол из кованого золота. Позади скамьи несколько ступеней вели в спальню вождя.
Вдоль стен стояли расставленные столы и скамейки. Они поражали своей роскошью: некоторые были из серебра, другие из дорого мрамора и дерева. Покрывала, подушки и ковры были из китайского шелка.
Различные блюда, тарелки, кубки, чаши и ковши – из злата и серебра, усыпанные драгоценными камнями, жемчугом.
Все эти сокровища собирались как добыча или преподносились как дары в течение десятков лет из трех частей света.
– Ваша скамья… – учтиво указал слуга.
Почетные места, по правую руку от Аттилы, отвели для германцев.
Когда все трое прибывших гостей остановились у своих мест, они поклонились зорко наблюдавшему за ними повелителю.
– Да здравствует Повелитель! – хором протянули они.
Гордая голова Дагхара склонилась далеко не так низко, как подобало в подобных случаях, и вождь хуннов грозно взглянул на юношу. Королю он кивнул довольно благосклонно. На поклон же Ильдико только чуть прикрыл безразличные к ней глаза, словно вовсе не замечая девы, хотя с самого ее появления не переставал за нею следить, внутренне кипя и пылая выжигающей душу страстью.
Почему-то рассадили германцев, прибывших вместе не рядом друг с другом, а раздельно. У Визигаста и Дагхара справа и слева сидели по две юные дочери хуннского рода. Еще ближе поместилась Ильдико между пленной супругой римского военачальника и юной заложницей, дочерью одного из вождей антов. Впрочем, обе они восседали в очень дорогих одеждах, на которых выделялось множество драгоценных украшений.
Несколько озадаченная Ильдико впервые видела перед собой Аттилу. Но его мужественное лицо, как и горделивое величие, нисколько ее не поразили и ничуть не смутили.
Она прямо, грозно и упорно смотрела ему в лицо, и такая холодная, неумолимая, смертельная ненависть сказалась в ее взгляде, что невольно, с легкой дрожью, он на мгновение прикрыл глаза.
– Хорошо, что вы, наконец-то, прибыли, – произнес Аттила после небольшого молчания. – Прежде всего, приветствую вас, мои гости. О делах поговорим после. Полагаю, мы сегодня отпразднуем помолвку… и также свадьбу… – медленно, растягивая последние слова, закончил он.
И лишь ему одному было известно, чья именно состоится свадьба, и какая незавидная участь уже уготована прибывшим вместе с девушкой коварным заговорщикам Дагхару и Визигасту…
Неподвижные черты Аттилы вдруг оживились, когда в залу вбежал прекрасный