– Конечно, хочу.
И показывает ксиву майора милиции. Его тут же закрывают. Во ВГИК приходит дикое письмо…
Во ВГИКе у меня спрашивают:
– А где ваш товарищ Юхан?
– А что он натворил?
– Нет, ничего. Просто он не появлялся полтора года. Но вы ему передайте: если он захочет дальше учиться, мы его всегда примем.
Сашка Баширов, мой однокурсник, ставил этюд «Появление Мефистофеля». Он нам с Юханом говорит:
– Постойте на световой пушке во время показа.
Это такой прибор, который направляешь на человека, и луч света выхватывает его из темноты.
– Когда тебя подсвечивать? – спрашиваю я.
– Как увидишь, что я вышел на авансцену, тогда и врубай!
Мастерские маленькие, это не зал какой-нибудь. Сидят Тамара Федоровна Макарова, Сергей Аполлинариевич Герасимов – и это не перестройка, это 1984 год. Юхан на листах кровельного железа исполняет «гром», бьет железяками по батарее и всячески усугубляет появление Мефистофеля. В какой-то момент зажигается свечка, и мы видим Баширова, косматого, который с бумагами работает, я готовлюсь к своей секунде, когда я должен выстрелить из световой пушки. Я световых дел мастер, Юхан на «громе», Саша Баширов должен был обеспечить появление Мефистофеля. Впереди Тамара Федоровна и Сергей Аполлинариевич, а мастерская маленькая. Баширов выходит, я включаю пушку, а он голый – штука как раз напротив Сергея Аполлинариевича. Все. Скандал. Вопли, крик. В результате, правда, Герасимов назвал нас звездной мастерской, но выговоры получили все.
Едем со съемок. Юхан пьяненький за рулем. Москва жила тогда другой жизнью. Никто не спал по ночам, все было в новинку, безумное время, часть из которого я просто слабо помню. Я ему говорю:
– Может, ты не поедешь все-таки? Опасно…
– Что такое? Я шведский подданный.
– Дурак ты. Шведский подданный тоже не может пьяным ездить – это первое. А второе – ты простой советский эстонец, а не шведский подданный.
Он обиделся, развернулся и уехал на Бережковскую. Проходит три секунды, он едет обратно на этой же машине, только не за рулем, а в наручниках на пассажирском сиденье – его менты везут. Я выхожу на улицу, останавливаю.
– Я, конечно, все понимаю, но уволить всех нас, сорвать погоны и сказать, что мы нарушаем права человека?! – возмущается милиционер.
Я кое-как прошу отпустить. И дальше рапидная съемка: в тот момент, когда его все-таки отпускают благодаря моим нечеловеческим усилиям, когда с него снимают наручники, он вытягивает губы, и я с ужасом понимаю, что он собирается сделать, но поздно. Он плюет. И я вижу как в замедленной съемке, как этот огромный плевок летит в майора. И дальше я пытаюсь закрыть его голову руками, потому что град дубинок обрушивается на Юхана.
Через пару дней звонит все-таки живой Юся и говорит:
– Иду жаловаться шведскому послу!
Утро. Приезжаю разбираться с Юсей, куда делись все наши деньги.
– В