– Ты чего радуешься, мать? – подозрительно осведомился Владимир Николаевич.
– Я боялась, что она в Израиль уедет. А теперь все, разведенных там не жалуют.
– Ты с ума сошла, какой Израиль?! Она же русская!
– Русские и уезжают, – отрезала Нина Александровна. – Беляевы вшестером уехали в ноябре, а еврей у них только Ольгин отец, да и тот ей не родной, а отчим. С нашей станется.
Борис Михайлович, мужчина солидный во всех отношениях, прихлопнул у себя на щеке наглого городского комара, потом, немного подумав, запустил пятерню в негустые волосы и сильно дернул, тихо охнув от боли, хотя ему хотелось завыть в голос. Но выть было никак невозможно при всем желании. Уже два с лишним часа он дышал свежим воздухом на балконе. Он мог определить время с точностью до минуты, потому что в доме напротив размещался офис какой-то фирмы, которая то ли солидности ради, то ли для удовольствия прохожих вмонтировала в свою вывеску электронные часы. Когда Борис Михайлович вышел на балкон, часы показывали, он запомнил, 21 час 16 минут. Теперь отвратительные синие цифры бесстрастно сообщали, что до полуночи осталось восемь минут. Иногда, мигнув, табло выдавало дополнительную информацию – температура воздуха, скорость и направление ветра, атмосферное давление. Сейчас табло показывало 18 градусов. Еще час назад было 20, а ветер подул северный… «И это июль месяц», – с тоской подумал Борис Михайлович и потер босую озябшую ногу о другую, в носке, но не менее озябшую – пол на балконе был холодный, бетонный. Если присесть на корточки, становилось немного теплее, но быстро затекали ноги. Днем была жара, какое свинство! Мерзкое табло, будто издеваясь, понизило температуру еще на один градус, ноги и живот Бориса Михайловича немедленно покрылись пупырышками, и он едва не заплакал от жалости к себе. А что еще прикажете делать? Идиотом, придурком, старым козлом и прочими малоприятными эпитетами он себя уже взбадривал, это помогало лишь в первые полчаса балконного сидения. Потом перебирал родственников по материнской линии этой мерзавки и ее супруга, чтоб у него немедленно и навсегда все отсохло – но и это скромное развлечение ему быстро наскучило. В таком дурацком, унизительном и, главное, опасном положении он не был никогда в жизни. И Борис Михайлович снова запустил руку в свою несчастную шевелюру.
А как все хорошо начиналось неделю назад! Жена Катя (тут Борис Михайлович страдальчески сморщился и покрутил головой, как будто у него заболело ухо) попросила завезти ее коллеге какую-то папку, которую Катя должна была ей отдать, но забыла. А ему разве трудно? Завез. Подруга с красивым именем Лолита