В свете данных обстоятельств общая логика международного права позволяет считать, иностранное государство может пользоваться «приглашением» к интервенции только в том случае, если оно поступает от признанного этим государством и местным населением режима, органа или лидера. Правда, данный подход создает нездоровую ситуацию, когда «радикальные круги внутри этнических и религиозных меньшинств» могут пойти «на эскалацию конфликтов с применением вооруженных сил в надежде на победу благодаря вмешательству иностранных миротворческих сил»143.
Как бы то ни было, европейские континентальные политики конца XIX – начала XX века имели возможность опираться в этом вопросе на историко-правовую концепцию Х. фон Роттека, согласно которой в случае распада государства на несколько борющихся самостоятельных образований, оказание военной помощи любому из них являлось абсолютно законным и приемлемым актом144.
Что касается, английских исследователей данного вопроса, то еще правовед и политический деятель сэр Р. Филлимор в своих «Комментариях по международному праву» делал недвусмысленное заключение, что государство имеет полную возможность вмешиваться во внутренние дела соседей, если его интересы оказались затронуты прямо или косвенно. При этом с его точки зрения, ни одно государство не имело право устанавливать у себя политический режим, открыто враждебный правительствам и народам других стран – в таком случае использование против этого государства военной силы было совершенно необходимо. Помимо этого, интервенция считалась оправданной для воспрепятствования осуществлению каким-либо государством территориальных захватов и расширения границ145. Причем ряд британских писателей рассматриваемой эпохи даже полагали, что европейские державы в отношениях с азиатскими народами должны пользоваться исключительно «языком силы», так как последние иных аргументов не понимают.
Получалось, что до принятия Устава ООН в случае начала открытой вооруженной борьбы в какой-либо стране, другие государства имели полное право вмешиваться в нее, поддерживая одну из сторон практически любыми средствами. Если же речь шла о ранних стадиях конфликта, когда восстания и партизанская борьба еще не превратились в полномасштабную Гражданскую войну, а законное правительство обладало реальной властью, «приглашение» все же считалось необходимым. Иными словами, легитимность интервенции зависела от масштаба конфликта, числа жертв и динамики эскалации146. Как ни странно, аргументы такого рода до сих пор используются в общественно-политических и правовых дискуссиях, и оправданность «гуманитарных интервенций» часто связывается именно с числом