И вот, наконец, врачи разрешили мне выходить на улицу. И я помчалась к своему «Мальчику». И не успела…
Танин голос начал дрожать.
– Да, я не успела! – Она судорожно гасила уже потухшую сигарету в пепельнице.
– Его съела бабкина собака. За час до того, как я прибежала. У неё даже морда ещё в пуху была, когда я зашла во двор. Баба Маня решила покормить кролика, но не уследила, и он выскочил из сарая. А собака охотничья – лайка. И она его съела! Живьём! Я ненавижу собак! И, пожалуйста, не называй меня «зайка»!
Я посмотрел на Таню. Её глаза покраснели, губы дрожали. Она находилась на грани нервного срыва. И вдруг мне стало ужасно жалко эту женщину – ещё девочку! Какое-то глубинное чувство поднялось к краю моей души и выплеснулось в пространство комнаты, захлестнув разум и обезумив сердце. Я обнял Таню, я целовал её глаза, губы, шею, грудь! Я готов был поглотить собой её тело, спрятать его, отогреть в глубине своей души, чтобы ни одна слезинка не упала с мягких ресниц, чтобы она забыла свою боль. Я ласкал груди, бёдра, плечи любимой и шептал: – Не надо, Таня! Не надо!
И её тело откликнулось! И мы опять упали в нирвану любви. Я слышал только прерывистое дыхание, редкие всхлипывания и вздохи ненасытного желания. Она обхватила меня руками и ногами, прижалась всем своим горячим телом, а я в безудержной страсти шептал её имя.
Такого секса на грани нервного срыва я не испытывал никогда! Это просто жутчайшее наслаждение! Я лежал опустошённый морально и физически. Таня распласталась на кровати, раскинув ноги и руки в стороны, и тяжело дышала. Я провёл рукой по её бедру и тихо сказал:
– Танечка!
И сделал это, оказывается, напрасно. Словно мощная мутная весенняя вода прорвала плотину: у Тани началась истерика. Она отвернулась от меня, поджала ноги и зарыдала.
– Ну, что ты? Ну, что ты? – растерянно твердил я и гладил любимую по плечу. Она сбрасывала мою руку, потом перестала обращать внимание.
– Танюша, не плач, ласточка моя!
Но мои усилия оставались напрасными. Правда, всхлипывания прекратились, но слёзы текли в два ручья прямо на подушку. Надо как-то разряжать обстановку.
– Танюша! Ну, не плачь, милая моя! – Я гладил её русые волосы. – Вот вернёмся домой, куплю тебе другого серого кролика и назовём его «Мальчик-второй»! Будем кормить его красной морковкой.
– Ы-ы-ы! – заревела Таня. Ну, полный атас! Что делать? И тут в дверь постучали. О, чёрт, подумал я! Кого это принесло? Не уж ли Танюша своими рыданиями разбудила соседей? Не хватало только администрации отеля! Нормальная позиция! В номере лежит голая, явно изнасилованная женщина, не в силах вымолвить ни слова. Появляется коридорная, за ней Алёша, как представитель туристов и разбуженные постояльцы. Красота! И доказывай потом, что ты не ёж! Я быстро натянул джинсы, накинул рубашку.
– Тихо!