Без тети невозможно было представить себе то, что называлось семейством Бачей.
В Петином воображении тотчас возникла какая-то молчаливая драма, какой-то роман, тем более странный, что в нем, по-видимому, должен был играть главную роль папа, что для Пети казалось совершенно невероятным, как обычно для детей кажутся невероятными обыкновенные человеческие страсти их родителей.
– Нет, ты шутишь! – воскликнул Петя почти с испугом.
– Вполне серьезно, – сказала Мотя, не понимая его чрезмерного волнения.
Она смотрела на вещи гораздо проще, чем Петя. В ее глазах события и вещи были лишены романической оболочки. Мотя не видела ничего удивительного в том, что хотя и не молодая, однако еще далеко не старая девушка, Петина тетка, родная сестра его покойной мамы, вышла замуж.
– Я уже послала Анисима сказать вашему папочке, что вы приехали, – сказала Мотя.
Петя удивился.
– Какого Анисима?
– Денщика вашего. По-теперешнему вестового. Который вынес вас из боя, а потом спасал вместе с хуторским Гаврилой, когда вас чуть не расстреляли корниловцы.
Оказывается, Мотя уже все знала, и в ее глазах Петя был чуть ли не герой, пострадавший за революцию.
– Ах, Чабан! – засмеялся Петя. – А я и не знал, что он Анисим.
– Ну да, Анисим, – строго повторила Мотя. – Я его пока что устроила у мамы на Ближних Мельницах.
– Ишь, как быстро окопался, – не без удовольствия сказал Петя, подмигнув: дескать, смотри какой у меня проворный вестовой, большой ловчила!
– Ага, применился к местности, молодец, – деловито заметила Мотя, щегольнув этим солдатским выражением, весьма модным как на фронте, так и в тылу.
– А где Гаврик?
– Слава тебе господи, вспомнили и про своего дружка!
Петя засмеялся. Конечно, он его никогда и не забывал. Просто было невозможно сразу вернуться в тот мир, от которого Петю отделяли три года войны и разлуки. Все возвращалось постепенно.
– Дядя Гаврик на фронте.
– Воюет?
– Когда воюет… – неопределенно сказала Мотя и со значением посмотрела на Петю. – …А когда и другими делами занимается.
– В тылу?
– Бывает и в тылу.
Она наклонилась к Пете и шепнула ему на ухо:
– Он теперь на нелегальном положении.
– Понимаю, – сказал Петя.
– Политик.
– Солдат?
– А то! До прапорщика еще не дослужился. Мотя засмеялась.
– Но крестик имеет такой же самый, как у вас. Солдатский. Четвертой степени. За Стоход. Два раза ранен. Боевой.
– Молодец, – сказал Петя с уважением.
Ему нравилось, что его старый друг – хороший фронтовик, а то, что он "политик", было само собой понятно.
– В Одессе бывает?
– Сегодня здесь, завтра там, – уклончиво сказала Мотя. – Дай бог когда-нибудь побачиться. Да, вот еще. Получите вашу книжку, – прибавила она, вдруг что-то вспомнив.
Она достала из кармана халата и подала