Известие об этой помолвке подняло целую бурю в обеих семьях. Со всех сторон посыпались уговоры и предостережения. Даже мать и отчим Станиславы были против брака, но общее сопротивление только раздувало страсть молодых людей. Несмотря ни на что, они поставили на своем, и через полгода Иван Осипович Лысенко ввел в свой дом молодую жену.
Люди, пророчествовавшие несчастье их браку, к сожалению, предсказали слишком верно. За коротким опьянением счастья последовало самое горькое разочарование. Со стороны Ивана Осиповича было роковой ошибкой вообразить, что женщина, подобная Станиславе Феликсовне, выросшая в безграничной свободе, привыкшая к беспорядочной, расточительной жизни богатых фамилий в своем отечестве, могла когда-нибудь подчиниться нравственным воззрениям и примириться с общественными отношениями скромных русских провинциалов.
Охотиться по целым часам верхом на полудиком коне в обществе мужчин, знающих только охоту да игру, вести с ними разговоры в самом свободном тоне в своем доме, всегда наполненном толпой гостей, окружать себя всяким блеском, обыкновенно идущим рука об руку со страшным упадком имений, обремененных долгами, – вот жизнь, которую знала до сих пор Станислава Свянторжецкая и которая только и соответствовала ее характеру. Понятие о долге было ей так же чуждо, как все вообще в ее новой обстановке. И эта женщина должна была вести хозяйство в доме молодого военного, в распоряжении которого были весьма ограниченные средства, должна была приноравливаться к общественным отношениям в маленьком городе наместничества. Первые же недели показали, что это невозможно.
Станислава начала с того, что, презирая и здесь принятые приличия, постаралась поставить свой дом на соответствующую ее вкусам ногу и стала самым безумным образом проматывать свое небольшое приданое. Напрасно просил и уговаривал муж – она ничего не хотела слышать. Долг, общественное мнение, предметы, священные в его глазах, в ней возбудили только насмешки. Его странные, по ее мнению, понятия о чести и приличии заставляли ее только пожимать плечами.
Скоро между ними начались ежедневные бурные сцены, и тогда, когда уже было поздно, Иван Осипович должен был сознаться, что поступил очень опрометчиво. Несмотря на все предостережения, указывающие на различие происхождения, воспитания и характера, он рассчитывал на всемогущество любви. Теперь же он должен был признаться, что только каприз или разве мимолетная страсть, потухшая так же скоро, как и вспыхнувшая, привела Станиславу в его объятия. Теперь она не видела в нем ничего, кроме неудобного спутника жизни, который портил ей всякое удовольствие