Как справедливо указывает Л. В. Черепнин, «Послание Таубе и Крузе – источник мутный, с неточными датами. Делать на его основе выводы трудно. Но он зафиксировал слухи о каких-то сословных совещаниях. Неизвестно, что за «чины» заседали в «большой палате», возможно, члены боярской думы и «освященного собора», т. е. высшие государственные и церковные сановники. Собрание в церкви было более широким (при прощании с царем присутствовали митрополит, архиепископы, архиереи, игумены, священники, монахи, высшие чиновники, военачальники, бояре, купцы). Очевидно, церковная служба, устроенная царем, была задумана им как политическая демонстрация перед сословиями. Если те, кто был на богослужении, присутствовали и на царском «совете», то это – представительное совещание соборного типа, сопровождаемое церковной церемонией.
В распоряжении исследователей – две версии об обстоятельствах отъезда царя из Москвы в Александрову слободу: одна (иностранная информация) говорит о предварительной подготовке; другая (летописная версия) утверждает, что Грозный покинул Москву неожиданно для населения. Так или иначе, сношения Грозного с населением Москвы происходили в формах обращения царя к сословиям. Но это не дает права говорить о деятельности в то время организованного земского собора.»[85]
Однако, неопровержимым фактом является обращение царя на протяжении всего политического кризиса 1564–1565 гг. не просто к сословным представителям, но непосредственно к народу.
3 января 1565 г. в Москву были доставлены Константином Поливановым две царских грамоты. «В грамоте, посланной митрополиту, царь пишет о своем гневе и опале на архиепископов, епископов, архимандритов, игуменов, бояр, дворецкого, конюшего, окольничих, казначеев, дьяков, детей боярских, приказных людей. Бояре и приказные люди обвинялись в злоупотреблениях властью, в пренебрежении государственной пользой, в своекорыстных поступках, духовенство – в заступничестве за них. Царь заканчивал свое послание словами: «не хотя их многих изменных дел терпети», он «оставил свое государьство и поехал, где вселитися, иде же его, государя, бог наставит».
В послании (прочитанном дьяками Путилой Михайловым и Андреем Васильевым) «к гостем же, и к купцом, и ко всему православному крестиянству града Москвы» Иван IV заявляет, что на них он опалы и гнева не держит. Имеется ли в виду под «православным крестиянством» все тяглое население Москвы или специально «купецкий чин», сословный принцип остается в силе».[86]
Л. В. Черепнин указывает, что для обсуждения царских грамот на митрополичьем дворе собрались не только представители всех сословий («1) высшие церковные иерархи; 2) бояре, окольничие, дети боярские, приказные люди, «священнический