Домовенок следил за ними, а когда они уходили – ждал. Головники иной раз возвращались довольные, прятали что-то в подпол, оттирались снегом от крови. А порой прибегали напуганные. Причем не блазня они опасались – тот порой льнул к окошку, а тревожились, что стражи градские их выследят. Но обошлось. По весне один из них даже вроде как поселился в доме – на радость Домовенку. Хозяйствовать особо не хозяйствовал, больше награбленное стерег, а для отвода глаз горшки лепил. Прикатит тачку глины из урочища Гончаров и сидит себе за гончарным кругом. На вопросы людей, почему дурного места не боится, отвечает, что он христианин, а таких нечисть не трогает. И крестится при этом. Домовенок даже знак его пытался повторить, но лапа почему-то не слушалась, дрожать начинала и холодеть.
Зато хорошо было узнавать от изредка навещавших гончара-разбойника сотоварищей, что в мире делается. Они все больше про княгиню Ольгу говорили, о ее мести древлянам, о том, как княгиня жгла города враждебного племени. И, опять же, Малфриду поминали. Интересно было Домовенку слушать и о ведьме, и о княжиче Святославе. Вон сколько имен у людей, думал он, сколько забот и деяний! Но потом как-то пришли темной ночью головники, выкопали награбленное и отправились невесть куда. И все, опять скучно стало.
Домовенок тосковал. Люди проходили мимо, голоса их он различал, надеялся, что кто-то прибьется, но не дождался. Даже блазень однажды исчез, когда зашедшие на отрог волхвы посыпали солью его могилу, чтобы окрестные жители не пугались бесплотного духа. Домовенок думал, что теперь-то, когда страх у смертных пройдет, кто-то обязательно у него под боком обоснуется. Однако народ все больше обживался на горе Щекавице, а отроги ее никого не привлекали. Ну а вокруг жизнь бурлила: то всадники проскачут по тропе на Щекавицу, то волы тащат волокуши с бревнами – строятся наверху люди. После того как княгиня Ольга усмирила древлян и занялась делами государственными, в Киеве людно стало, богато, пришлые всякие наезжали, торговали, обживались, но покосившаяся избушка все равно никого не привлекала. Лишь однажды собрались в ней ведьмы и колдуны, направлявшиеся на свой шабаш. Веселые были, добрые. Домовенок даже осмелился им показаться. Ведь те, кто чарами владеет, пусть и страшны для домового, но не враги же. И Домовенок стал просить их совершить колдовство и человеком его сделать, чтобы ушел он куда-нибудь из одинокого своего жилья.
Но чародеи его на смех подняли. Лишь один ведьмак все же удостоил ответом:
– Чтобы сущность нежити поменять, нужно великим волшебством владеть, – сказал он, перебирая пряди длинной бороды. – Такой силой одна Малфрида, чародейка княгини Ольги, наделена, больше никто.
– А где же эта Малфрида? – полюбопытствовал Домовенок.
Ведьмак пожал