Врачи двора Его Императорского Величества, или Как лечили царскую семью. Повседневная жизнь Российского императорского двора. Игорь Зимин

как предполагали, – эти органы были совершенно невредимы, – но большая кишка была найдена совсем в плохом состоянии. Несчастный доктор Карель пришел в отчаяние от этой грубой ошибки; она положилась всецело на него, так как пользовавший перед ним Императрицу доктор Мандт постоянно утверждал, что у Ее Величества страдание кишок и что ее периодические биения сердца были только нервным явлением. Поступивший после кончины Николая Павловича к его августейшей вдове лейб-медик Карель стал ее пользовать исключительно от сердца и легких. Карель сейчас же после этого добровольно удалился, его честная, добрая душа не могла перенести такого для него удара; он уехал за границу, где прожил несколько лет, углубившись в науку. Когда Карель возвратился в Петербург, Император Александр II пригласил его опять к себе, в качестве личного, постоянного врача».[28]

      Сегодня, на основании имеющегося протокола вскрытия, врачи по-иному оценивают сложившуюся ситуацию. Например, профессор М. Г. Рыбакова считает, что, с учетом медицинских практик середины XIX в., лейб-медик вел лечение верно и «страдание кишок» было вызвано именно проблемами с сердцем.[29]

      Вероятнее всего, врачи квалифицированно объяснили Александру II причины, приведшие к смерти Александры Федоровны. Но с оглядкой на общественное мнение Карелля отправили за границу для того, чтобы все «возмущения» улеглись. Подтверждает эту версию то, что карьеры врачу[30] не сломали и он до своей смерти в 1886 г. сохранял звание лейб-медика.[31]

      Составлялись ли обязательные ныне истории болезни (скорбные листы) высокородных пациентов

      Записи медицинского характера врачами, в той или иной форме, конечно, велись. Например, в 1716 г., накануне поездки Петра I на воды в Бад-Пирмонт, лейб-медик Л. Л. Блюментрост составил документ, который, по большому счету, можно назвать историей болезни императора. В нем врач писал о нарушениях в деятельности желудочно-кишечного тракта, напоминающих хронический колит. При императрице Елизавете Петровне директор Медицинской канцелярии и лейб-медик П. З. Кондоиди составил инструкцию для госпитальных школ, обязав врачей составлять скорбные листы.[32]

      Однако скорбные листы первых лиц составлялись очень редко. Связано это было с тем, что информация о заболевании монарха считалась секретной, поэтому врачи предпочитали держать ее «в голове». Иногда история болезни велась в виде записей для личного пользования, вне следования всякому стандарту. Как правило, более-менее системные записи медицинского характера начинали вестись врачами только в случае кризисного развития заболевания первого лица. Мотив вполне понятен – прикрыть себя в случае смерти больного.

      Так, в январе—феврале 1824 г. доктор Д. К. Тарасов по собственной инициативе вел записи о развитии болезни Александра I, травмировавшего ногу. Когда Александр I умирал осенью 1825 г. в Таганроге, лейб-медик Я. В. Виллие вел дневник. Также фиксировал развитие болезни хирург Д. К. Тарасов. Еще раз отмечу, что это были не формализованные записи медицинского характера, а некие