– Кто с вами работал над этим отрывком, молодой человек? Актёр нашего театра, кто?
– Учительница литературы, Ольга Николаевна Фарфоровская…
Продэр посмотрел на Эльзу, та пожала плечами, промямлила:
– Узнаю, это подшефная школа, нет ничего проще. Но она явно не из тех, откуда у нас…
– Не скажи, в войну в город перевели часть институтов академии, театров, семья вернулась, а она могла выйти замуж, остаться, да мало ли что.
– Извините, мне пора идти, – сказал рабочий и пошёл к двери.
– Спасибо… Только вот что: вас зовут, кажется, Алексей? Вам надо серьёзно заниматься актёрским мастерством. У вас уникальный тембр голоса, правда, много ещё подросткового, срывающегося, но читаете вы потрясающе… И именно прозу, прав был, мой друг Иван Шадрин, вас надо забирать в студию и готовить в театральное училище.
– И вам, спасибо, за внимание, – произнёс рабочий, – но мне, правда, давно пора бежать…
И, не медля ни секунды, Алексей вышел в коридор.
***
Ни в какую актёрскую студию Лёшка, естественно, не пошёл, не до того было в конце зимы и начале марта: полная реконструкция отделочного производства заставила цех работать в три смены. Но на 8-е марта, тем не менее, по указанию профкома, режиссёр собрал агитбригаду, устроил несколько контрольных прогонов часового концерта и Эльза повезла самодеятельных артистов в подшефный район. Алексея назначили ведущим (слово «конферансье» никто не решался произносить), ему выдали чёрные костюм и туфли, две белые рубашки и бабочку. А он ходил жаловаться к мастеру смены, просил, чтобы его оставили в покое, но честнее всех в этой ситуации сказал Саня Калягин: «Начальству виднее, куда тебя заслать. Плетью обуха…»
Выступление агитбригады начиналось с приветственного слова, которое от имени рабочего класса произносила инструктор профкома Эльза Троян. Она очень походила на комиссара революции, только кожаной куртки и револьвера не хватало. Потом получасовую лекцию о соблюдении прав женщин на Земле читал молодой кандидат наук из вечернего отделения текстильного института при комбинате, член общества «Знание» Владимир Гусев. Вопросов из зала, как правило, не поступало, все с нетерпением ждали концерта. В феврале деревни и сёла так заметало снегом, что хлеб привозили с перебоями, соскучился народ по живому слову, общению. А тут, на-ка, почти три десятка артистов, живых, с баянистом и собственным микрофоном.
Первой на пути автобуса с артистами выпала деревня Морозовка, стояла на берегу реки, но клуб размещался в конце небольшой улочки, куда и подвезли ящики с костюмами. Две красавицы-солистки, Таня и Зоя, помогли ведущему одеть костюм, застегнули запонки на рукавах рубашки, поправили чёрную бабочку, сказали: «Ни пуха!» Занавеса на сцене не было, все артисты ютились в боковой комнате с дверью, переодевались за двумя приставленными друг к другу шкафами.