– Ира, ты не побоишься здесь, в избушке одна остаться?
– А кто меня отсюда заберёт?
– Завтра придёт дядька Василий и привезёт тебя к нам, в Суханово на санках.
– И мне не надо будет сегодня идти по дороге?
– Не надо.
– Ур-ра, мне сегодня идти не надо будет.
Ванька не выдержал.
– Мам, ты чего?
– Она идти совсем не может, посмотри, как у неё ноги распухли, а довезти её у нас сил не хватит, снега много за ночь выпало, дай Бог, чтобы хоть без неё дотащиться к ночи. Василия попрошу, он налегке завтра нам её привезёт. Дров ей оставим, воды тоже, несколько картошек сварю.
Все внимательно уставились на Ирку.
– Я не могу идти, правда, я лучше здесь останусь, я весь день лежать буду.
И снова дорога. Ветер днём усилился и бил колючими снежинками в открытые лица. Нарты уже не скрипели, они тихо катились, загребая передом слои нападавшего за ночь снега, первым нартам было тяжелее, вторые катились уже по протоптанному следу. Феврусья читала молитвы про себя, они успокаивали и давали надежду на лучшее. Сзади сопел и кашлял Сашка, хоть мать и перевязывала его своим стареньким тёплым платком поверх одежды, да видать не уберегла в дороге малого, простудила. Господь даст, так доберёмся сегодня до Василия, там отдохнём с дороги, в бане напаримся и Ирку с Сашкой подлечим. Она и сама не ожидала, что дорога такой тяжёлой окажется, ведь ходят всю зиму люди по ней и ничего, никто тут не замёрз, все дошли до места. Это видать за грехи наши нас Господь наказывает, а может не наказывает, а испытания нам посылает, стойкость нашей веры проверяет, ничего, мы выдержим, мы всё выдержим, с какими бы трудностями не столкнулись. От обиды на судьбу и за то, что пришлось пережить её детям, у неё по щекам снова покатились крупные слезинки, ну почему он от нас пошёл на эту проклятую войну, ведь наши уже в Германии были, война заканчивалась, ну зачем он пошёл, она никак не могла этого понять своим простым женским умом. Такая большая семья осталась, хватит ли у неё сил всех поднять, одна надежда на Господа и она снова стала читать про себя молитвы, с ещё большим усердием.
Потом её мысли плавно улетели к своим старшим дочерям – Фене и Зинаиде, живущим уже самостоятельно. Сильно им досталось во время войны, да не им одним, все самые тяжёлые работы легли на бабаские хрупкие плечи, в колхозе всего трое мужиков оставалось, хромых да старых и мужиками-то их уже не назовёшь. Потом уже, в конце войны, Феню поставили заготовителем от районного центра Тегульдет, ходила по деревням и принимала кожу, у охотников пушнину, тут же и рассчитывала всех. А Зину каждую зиму направляли от колхоза вместе с лошадью на заготовку леса. Её ещё в шестнадцать лет сватали двое парней, да не пошла она за них, видать не приглянулись. Сейчас она в деревне уважаемый