Всякий, кто сознательно идет вперед, лелеет при этом горячую мечту, желание, чтобы вновь настало такое время, и как можно скорее, потому что тогда человечество вновь осуществит ослепительные чудеса и откровения, более даже величественные, чем те, которые раньше озарили мир. Средства, при помощи которых будущее человечество разрешит свои новые проблемы, будут и абсолютно и относительно гораздо более развитыми и богатыми.
Тогда будут даны предпосылки для самого грандиозного творчества, ибо новое время встретит класс, сознательно и обдуманно подготовлявший величайшие цели, и в его рядах будет стоять уже не один Гуттен, а сотни тысяч. И тогда снова «жить» станет «радостью», и притом величайшей.
Такой эпохой был Ренессанс.
Другими словами, все здесь сказанное и описанное осуществилось в рамках европейской культуры, когда в XIV и XV веках на историческую сцену вторично выступил новый экономический фактор – развитие товарного производства и обусловленное им денежное хозяйство – и завершил собой Средние века (первое выступление денежного хозяйства на историческую сцену относится к античному миру). Завершая Средние века, он вместе с тем начал новую эпоху, которая в продолжение двух столетий переросла заключенное в рамки деревенской общины крестьянское и ремесленное производство, привела к смелой предприимчивости мировой торговли и положила первый камень для современного капитализма.
Революционное значение Ренессанса остается вне всякого сомнения. Это была величайшая революция, которая известна новейшему времени. Она была грандиозна не только по объему и продолжительности, но и по своему глубокому значению, ибо она охватила всю цивилизованную Европу, кончилась не раньше, чем новый принцип, воплощенный в ней, победоносно проник во все сферы жизни, и открыла собой величайшую эпоху европейского человечества после падения античного мира.
Она – исходная точка новой истории человечества.
Вместе с ней родилось величайшее благо культуры: нация и национальный язык. Раньше не существовало ни того ни другого.
До этой эпохи государства представляли собой не более как дикий сброд бесчисленных и в большинстве случаев друг другу враждебных групп интересов и были поэтому лишь очень слабо сплочены. Небольшая по объему марка, основная социальная единица Средних веков, охватывавшая часто одну или в лучшем случае несколько соседних деревень, была тогда целым миром. Кто не был членом этой маленькой общины, был бесправен и считался чужим. Все, что относилось к другой марке, казалось за границей, принадлежало к другому миру, к которому вели лишь очень примитивные мосты и к которому обыкновенно относились враждебно. Каждый из этих других миров имел свои интересы, к которым в лучшем случае относились равнодушно, так как они оставались непонятными, но также часто против них ополчались враждебно,