Человек снял трубку.
– Господин Клейзмер?… Журналист Бобрин…. Газета «ЖУРНАЛ»…. Интервью для нас….
Все просвистело в ушах одной короткой, жизнерадостной фразой.
– Здравствуйте.
– Здравствуйте, – поздоровался он.
– До нас дошла удивительная новость! Вы получили математическую премию, но отказались от миллиона?
– Да.
– Но почему?
– Это не мой миллион, – просто ответил он.
– Как не ваш? Его присудили вам?
– Да.
– Значит он ваш!
– Нет.
– Но почему?
– Понимаете…
Клейзмер задумался, продолжая тщательно подбирать слова:
– Он не принадлежит мне. Сотни математиков продвигали это решение многие годы, а я оказался в конце процесса и был последним. Вот и все.
– Но вы закончили работу, значит миллион ваш.
– Нет.
– Стоп, давайте еще раз… Математический институт присудил вам премию в 1 миллион долларов. Так?
– Так.
Значит он ваш?
– Нет.
– Тогда чей?
– Понимаете, господин Бобрин, существует такое понятие как ученая этика и нельзя пренебрегать ею. Нельзя брать то, что не принадлежит тебе. Вы меня понимаете?
– Нет. Премию присудили вам, значит она ваша.
– Нет.
– Неужели я поверю, что вы просто так отказались от миллиона? Господин Клейзмер, мы с вами взрослые люди. Таким россказням не поверит даже ребенок. То, что вы мне только что рассказали, невозможно! Нереально! Китч! Я не могу написать такое в нашей газете «ЖУРНАЛ»! Меня читатели засмеют, примут за идиота!
– Мне очень жаль, – ответил Клейзмер.
– Так, хорошо, я вас понял. Давайте поступим следующим образом. Я беру у вас эксклюзивное интервью и плачу 20 тысяч долларов, а вы откровенно рассказываете всю подоплеку. Устраивает?
– За информацию о том, почему я не взял миллион долларов, вы предлагаете мне 20 тысяч? Это неверное некорректное решение.
– Обычно мы платим такие гонорары всем нашим ВИП-клиентам, а вы еще даже не получили свою премию!
– Попробуйте решить эту задачу по-другому, иным способом и перезвоните мне. До свидания, господин Бобрин, – и он повесил трубку.
Она уже увеличивалась в размерах. Росла, мечтая о том дивном часе, который скоро наступит. Чудном волнующем миге, когда не помешает никто, и она вонзится в жертву, будет терзать ее и ранить, ворошить органы жалом, которому осталось лишь немного подрасти, и тогда оно превратится в копье, в страждущий меч, которому это бренное тело уже нипочем, и даже кости не застрянут в дырявых