Вторая порция закипает быстрее. После третьего кипячения фляжка уже полна. Я крепко закручиваю крышку и опускаю флягу на илистое дно ручья, так чтобы холодная вода доходила почти до горлышка. Голубую косынку расправляет течением. Когда я наполняю вторую фляжку, первая почти остыла. Наполняю кружку и снова ставлю ее кипятиться, а потом выпиваю около ста миллилитров из фляги, проглатывая остатки арахисового масла. Выжидаю несколько минут, а потом выпиваю еще сто миллилитров. Так, по чуть-чуть и с паузами, я приканчиваю всю бутылку. Кружка снова кипит, а я чувствую, как оболочки моего мозга снова напитываются водой. Головная боль отступает. Все эти труды, наверное, необязательны: ручей прозрачный и быстрый. Скорее всего, вода чистая, но я уже один раз сделала на это ставку – и проиграла.
Переливая последнюю порцию воды во фляжку, я понимаю, что до сих пор не сделала укрытие, а ведь небо затянуто тучами, обещая дождь. Меркнущий свет говорит, что у меня осталось мало времени. Заставляю себя встать, морщась от боли в ногах. Выбираю пять тяжелых веток и устанавливаю их с подветренной стороны упавшего дерева, от самой длинной до самой короткой, делая треугольный каркас, ширина которого только-только позволяет проскользнуть внутрь. Из рюкзака извлекаю черный пакет для мусора – последний подарок Тайлера, неожиданный, но оцененный – и расправляю его поверх остова. Набирая пригоршни сухих листьев и заваливая ими мешок, я размышляю о том, что необходимо для выживания.
Правило троек. Неправильный настрой может убить за три секунды, асфиксия может убить за три минуты, переохлаждение – за три часа, обезвоживание – за три дня, а голод – за три недели. Или за три месяца? Не важно – голод меня тревожит меньше всего: хоть я и ужасно ослабела, но на самом деле в последний раз ела не так уж давно. Шесть или семь дней максимум, и это по самой щедрой оценке. Что до переохлаждения, то даже если ночью будет дождь, сейчас не настолько холодно, чтобы это меня убило. Без укрытия было бы холодно и неуютно, но опасности это не представило бы. Однако ситуация может скоро поменяться. Кое-где листья уже начали желтеть.
Мне не хочется мокнуть и ежиться. Я продолжаю подбирать листья. Когда паук-волк размером с мелкую монету пробегает у меня по рукаву, я вздрагиваю. От резкого движения появляется ощущение, что голова у меня чересчур легкая и вот-вот слетит с плеч. Паук уцепился за мое плечо. Я сбиваю его другой рукой и смотрю, как он плюхается на листья рядом с моим укрытием. Он забегает внутрь, но я не обращаю на это внимания – такие пауки почти не ядовиты. Я продолжаю собирать палые листья, и вскоре моя хижина уже покрыта слоем в тридцать сантиметров. Внутрь я тоже нагребла листьев.
Укладываю поверх укрытия несколько упавших веток с листвой, чтобы прижать ими листья, и, повернувшись, вижу, что от костра остались одни угли. Я сегодня торможу. Возрождая огонь, говорю себе, что это из-за дома. Мне все еще не по себе. Разламывая