Дешевая баранина прямо из отар живым весом резко удешевляла питание строителей по сравнению с консервами. А среди пленных спецы нашлись из шкур цигейку выделывать. Я их отдельно отселил. Уж больно вонючее у них ремесло.
Ради интереса слой чернозема в степи промерил и офигел – полметра!
Вот бы нам такую землицу да на хутор под Воротынск…
Приказал на черноземе ничего не строить, а стаскивать плодородный слой бульдозерами в курганы. Пригодится еще. Горцам тем же продать на их худые хуторские делянки. Хоть за копейки, а все прибыль. Да и город озеленять придется, как без этого. И вообще плодородная почва – ценный ресурс. Местные этого пока не осознали.
На хутор дяди Оле три обоза из двух десятков фур чернозема послал с наказом оставить в нынешний год все поля под паром, разбросав по ним эту черную землю. А то, что должно было на тех террасах вырасти, я ему компенсировал натурой. Еще обоз, только маленький. Но на год для десятка человек продовольствия хватит за глаза.
Обратно, чтобы не гонять порожняк, загрузил дядя Оле эти обозы мне горючим камнем. В запас. Так как литейку для спецсталей в Калуге только еще ставят.
Весна радовала. Но в этот год она для меня со слезами на глазах. У Элики случился выкидыш.
Меня вырвали из Калуги телеграммой. Я мчался в своем «коротком» поезде с максимальной скоростью и тупо смотрел в окно на степь, которая на неделю во всю свою ширь покрылась прелестнейшим ковром цветов, похожих на мелкие оранжевые тюльпаны. Как пожаром вокруг занялось до горизонта. В другое время я бы сполна насладился таким великолепным, но кратковременным зрелищем, а сейчас как оцепенел.
В голове крутилась всего одна мысль: за что?
И сам понимал, что было бы за что – совсем убили. Мне-то еще есть за что. А вот за что такое Элике? Созданию по определению невинному и желающему окружающему миру только добра и счастья.
На вокзале меня встречала Альта с кучером. Для моей охраны пригнали шарабан, что было избыточно, так как половина егерей оставалась сторожить поезд до того, как его перегонят на заводскую ветку «Гочкиза».
Альта схватила мою руку обеими ладонями и, низко склонившись, поцеловала ее прямо через перчатку.
– Прости, мой господин, презренную свою ясырь. Недоглядела… – произнесла она скорбным голосом, не глядя мне в глаза.
– Разве ты в чем-то виновата? – спросил я, стараясь сдерживаться. Все же это мать наследника герцогского трона, хоть и считается по обычаю моей рабыней.
– Только тем, что меня в тот момент не было дома. Я отлучалась к сыну в загородный дворец.
– Поехали, – сказал я, с усилием вырывая свою руку из ее сильных ладоней. – По дороге все расскажешь.
Я слабо разбираюсь в медицине – кроме поверхностной травматологии, тем более в акушерстве и гинекологии, знаю только, что делать, чтоб дети были. Ясно