– Понимаешь, с деньгами сейчас…
– Да брось, Митяй! – дружески хлопнул его по плечу Гордей.
Зал вагона-ресторана заполнен людьми. Приходится ждать в предбаннике пока освободятся места. И вот, наконец, они сидят за подрагивающим столиком. За окном мелькают вечерние пейзажи, в которых уже отчётливо проглядывается южный колорит.
Подходит толстая официантка довольно вульгарного вида с высокой пирамидой пережженных перекисью волос (такая причёска именовалась в народе «вшивый домик»), которую венчает кружевной кокошник.
– Здравствуйте! Что посоветуете? – доброжелательно интересуется Гордей. Перед ним раскрыто меню с довольно разнообразным выбором блюд.
Подавальщица бросает на него устало-презрительный взгляд и раздражённо объявляет прокуренным голосом:
– Остался только борщ и рыбные котлеты с пюре. Могу также принести винегрет.
Это всё. Выбора нет, и остаётся согласиться на борщ и котлеты.
Глядя вслед толстозадой официантке, Гордей философски замечает:
– Да, не балует нас общепит.
А ведь за простую приветливость, да за простенький букетик на столе охотно простились бы такие, в общем-то, обыденные мелочи, как застиранная скатерть, несвежие занавески на окнах, пыльные плафоны и фальшивое изобилие меню. Но не в этой жизни…
С выбором напитков в ресторане тоже небогато. Однако Митяй азартно агитирует что-нибудь выпить «для разворота души». Все уговоры более опытного Мазаева не рисковать и взять по бутылочке «пепси-колы» на него не действуют.
Митяй на свои скромные средства сам заказывает молдавский портвейн, именуемый в народе «бормотухой». Даже с ресторанной накруткой стоит он копейки, а пахнет будто горелой резиной. От чего вспоминается старая шутка, что подобное пойло гонят из старых калош. Гордей уже забыл, когда в последний раз пил такую муть. В их студенческих компаниях столь забубёнными напитками брезговали. Но ничего не поделаешь, надо поддержать компанию. И вскоре ему становится не по себе от этой гадости, а может быть такова реакция несчастного желудка на здешние котлеты…
Митяю же совсем худо. Он бледнеет, потом зеленеет. И только его стоящие торчком уши сохраняют стыдливый пунцово-малиновый цвет. Ещё недавно заводной он как-то весь обмяк. «На ход ноги» преодолеть обратный путь бедняга явно не в состоянии, так что предстоит «вынос тела». Гордей аккуратно приподнимает дружка под мышки, выволакивает его из-за стола, и тащит к выходу под насмешливые и презрительные взгляды посетителей.
По пути Митяй бесконечно слезливо упрашивает не бросать его, чтобы он не стал добычей ментов, ибо эти стервятники упекут его в медвытрезвитель, «где людей привязывают к койкам, а на следующий день катают „телегу“ на работу и в институт». По пути дружка стошнило. Случилось это в чужом вагоне. Сразу возникла здешняя проводница