Он усматривал причины этого в «существовании крайне противоречивой ситуации, при которой значительное число пережитков старого режима сочетается с определенным общим направлением к модернизации». Вот как описывал он эту ситуацию на ее «человеческом уровне»: «Прежняя номенклатура в правительственных центральных и местных организациях, как и в различных хозяйственных структурах, государственных, полугосударственных и частных, была удачно интегрирована в новую систему, принявшую более либеральное управление. Она получила также новую силу, а это открыло путь для массовой коррупции».[29]
Падение Берлинской стены в 1989 г. и последовавшие за этим перемены в Центральной и Восточной Европе представлялись А. А. драматическими, но в отличие от знаменитого Фукуямы он видел в этом конец не истории, а старого мирового порядка. Порядок этот был разрушен распадом Советского Союза. «Империя, создававшаяся веками, перестала существовать», – таков был один из вердиктов истории. «Политическое окружение России весьма нестабильно, – продолжал А. А. – В каком государстве мы живем? Оно называется “Содружеством независимых государств”. Россия только одно из них». Роль «Содружества» была для него «не совсем ясна», и «предсказывать, сколько оно просуществует», он не считал возможным. «Тенденции к распаду очень сильны, – подчеркивал А. А. – Тенденции к разъединению очень сильны, они существуют даже внутри Российской Федерации в различных ее регионах – Татарстане, Чечне, Якутии и т. д.».[30] Как показало последовавшее двадцатилетие, это тревожное профессиональное предвидение оказалось оправданным.
«Развод» между Россией и тремя прибалтийскими республиками не был «дружественным», – констатировал А. А., подробно