Вот он делает шаг вперед и отводит правую руку с оружием для кругового удара. Пора. Я бью сверху вниз, одновременно приседая, клинок хоть и слегка затупленный, но удар наискось и вниз с легкостью отделяет голень противника от бедра. Мертвец падает на правую руку, лишаясь возможности нанести ответный удар, а я обхожу его сбоку и точным ударом вгоняю клинок в шею, отделяя голову.
Теперь – не упасть, просто не упасть. Оставляю меч торчать в песке, бреду к воротам и задираю голову. Я смотрю на охранников, они – на меня, словно ждут чего-то. Пароль? У меня нет сил крикнуть им, да и… есть ли смысл?
Вспоминаю о жемчужине, достаю ее из кармана, поднимаю вверх, чтобы им было лучше видно.
Обоих сразу же словно подменили. Сдержанные и неподвижные прежде, они повернулись на ту сторону и что-то закричали, жестикулируя.
Вот оно!!! Створки ворот со скрипом приотворяются, и я из последних сил хромаю к проему, пока они не передумали.
Вхожу на обширный двор – ба, да тут целая делегация меня встречает.
Ближе всего – полукруг солдат. Слева – несколько пехотинцев со странного вида автоматами, но в остальном их сине-серая форма и шлемы с прозрачными щитками напоминают американскую группу захвата SWAT[5]. Справа от меня – четверо необычного вида штурмовиков в черно-желтой броне и с еще более необычным оружием. За ними дальше – целая площадь монахов в красных робах, а сбоку – две группы людей в гражданской одежде.
Ко мне спешит, путаясь в полах сутаны, толстый красно-позолоченный монах, должно быть, главный. Это ему я должен отдать жемчужину?
Он опускается на колени, принимает от меня эту штуку с благоговейным выражением лица, а затем вскакивает и поднимает мерцающую каплю над головой.
– Узрите же ее! – кричит он. – Узрите! Теперь вы все знаете волю господа нашего!!
Но я волю его господа узреть не сумел. Мир качнулся и начал стремительно переворачиваться, ко мне бросились штурмовики в желто-черном.
А потом я погрузился во тьму.
Выныриваю из полудремы, покачиваясь на мягких волнах, открываю глаза.
Слева и справа попискивают какие-то хитрые приборы, сверху спускаются прозрачные трубки, висит пакет с жидкостью. И ничего не болит, красота-то какая… Приподнимаю голову – ноги в бинтах. Да я весь в бинтах и мазях. И кровать качается. Больница, только с убаюкивающей кроватью? Слева шторка, за которой проносятся неясные очертания… «Скорая помощь»… Нет. Медицинский блок, в котором я нахожусь, великоват для автомобиля. Поезд?
А, что гадать, проще позвать кого-то, кто рядом.
– Есть кто живой? – слабым голосом спрашиваю я и напрягаюсь.
Я сказал это не по-японски.
За дверью с окошком в узком коридоре появились двое, при этом один сделал другому предостерегающий или запрещающий жест