«Мы детально и обстоятельно обсуждаем их свойства. Прежде всего, у всех фигурок по четыре угла. Значит, каждую из них мы можем назвать четырехугольником. Итого: у нас три четырехугольника.
При этом два из них отличаются тем, что у них все углы прямые. За это их называют прямоугольниками.
Один из двух прямоугольников особый: у него все стороны одинакового размера. Его называют квадратом. У квадрата как бы три имени: его можно назвать и квадратом, и прямоугольником, и четырехугольником – и все будет правильно».
«Моя информация встречается не без сопротивления», – добавляет автор.
Детям, да и многим взрослым не нравится называть квадрат прямоугольником. Но папа осторожно проводит более правильную математическую точку зрения. Незадолго до этого обсуждалось, являются ли папы и дедушки мужчинами, а мужчины – людьми. Ну, с этим легче согласиться. Заметьте, папа не ограничивается фигурами, те же темы обсуждаются и на житейских примерах!
Я провожу настоящую агиткампанию за равноправие квадрата среди всех прямоугольников. Постепенно моя пропаганда начинает действовать. Мы еще раз подводим итог:
– Сколько у нас квадратов? – Один.
– А прямоугольников? – Два.
– А четырехугольников? – Три.
Казалось бы, все хорошо. И я задаю последний вопрос:
– А чего вообще на свете больше – квадратов или четырехугольников?
– Квадратов! – дружно и без тени сомнения отвечают дети.
– Потому что их легче вырезать, – объясняет Дима.
– Потому что их много в домах, на крыше, на трубе, – объясняет Женя.
Подчеркнем, на этом папа остановился, он не стал объяснять, как правильно, и чего-то еще доказывать! Зато он далее пишет.
«Такова завязка этой истории. А развязка произошла через полтора года, без всякой подготовки и даже без всякого внешнего повода.
Летом на прогулке в лесу Дима неожиданно сказал мне:
– Папа, помнишь, ты давал нам задачу про квадраты и четырехугольники – чего больше? Так мне кажется, мы тогда тебе неправильно ответили. На самом деле больше четырехугольников. И дальше довольно толково объяснил, почему».
Заметим, полтора года мальчик не только помнил разговор, но и думал, сопоставлял, прояснял для себя. Это обычное для детей скрытое обучение, точнее, самообучение. Уникальность ситуации в том, что удалось заметить, сколько времени оно происходило. Вместе с автором книги поражаешься этому факту: как долго и как глубоко может идти скрытый процесс размышления ребенка над вопросом, которым его озадачили, но оставили в покое, не поясняя, не назидая, не натаскивая на правильный ответ. «С тех пор, – пишет А. Звонкин, – я исповедую принцип: вопросы важнее ответов». Он абсолютно прав.
Не