Регент принёс корону, железный обруч с чёрным камнем, и протянул её новому хозяину. Но стоило только короне опуститься на голову барона, как из трона выскочили железные скобы и захлопнулись на запястьях и лодыжках Генриха. Он попытался вырваться, но холодный металл держал крепко.
– Что всё это значит? – кричал владыка. – Я требую немедленно освободить меня!
Но новые придворные лишь громко хохотали над ним. А трон тем временем ощетинился шипами; они впивались в тело барона, протыкали ноги, руки и спину, буравили, рвали плоть. Под сиденьем разгорался огонь, и трон, казавшийся поначалу таким холодным, превратился в жаровню. Корона сдавила ему череп, он кричал и просил пощады, молил о свободе или о смерти, но ответом был лишь смех.
Вдруг барон увидел, как сквозь толпу придворных прошла прекрасная девушка в сером одеянии до пола. Она приблизилась к трону и положила прохладную руку на лоб Генриху, отчего боль внезапно оставила его.
– Молю тебя, пощади, отпусти домой, – кричал он. – За что мне это? У нас же был договор…
– Я не покупатель, я – судья, воздающий тебе меру за меру низости твоей. Высоты же твои покрыты туманом. Ты судил, теперь ты судим. И твой приговор – вечность.
Она убрала руку, и боль вернулась. Барон не мог сдерживать её, он кричал и молил о спасении, хотя знал, что его крик не покинет этих стен. Махиэль медленно отвернулась и скрылась за спинами хохочущих придворных. Жир на уродливых лицах колыхался, губы дрожали, рты брызгали слюной, грязные пальцы указывали на него, великого правителя страны, из которой нет возврата.
Симпозиум
Получив письмо графа, я сразу же начал собираться в дорогу. Он приглашал меня на Симпозиум, говорил, что дело необычайной важности, и без меня это собрание достойных мужей будет неполным. Брать с собой большой багаж не имело смысла, ведь всем необходимым граф, несмотря на его удручающее положение, мог меня обеспечить, а то главное, ради чего он нас собирал, помещалось в небольшом сундуке. Слуга подремонтировал повозку, заготовил провиант в дорогу, снарядил лошадей, и мы двинулись в путь.
Местность, по которой мы ехали, была пустой и заброшенной. Долгие годы войны и разорения не могли не оставить следов; даже природа, казалось, понесла