…Эти двадцать минут перерыва были самым страшным временем в его жизни. Потому что он пошел к ребятам, и криком, угрозами, руганью взялся доказывать, что второе действие отыграть надо во что бы то ни стало, потому что артистов, не доигравших спектакль, Кон просто не выпустит на улицу…
И они сыграли второе действие, которое прошло под свист, кашель, громкое сморкание и ехидные смешки.
После того, как опустился занавес, им устроили короткую издевательскую овацию. Все те, чьи спектакли с успехом шли на Коне – артисты, режиссеры, драматурги – все они хлопали в ладоши, приветствуя неудачу нахальных конкурентов.
Через полчаса после окончания спектакля перед служебным входом Кона остановились сразу две скорые. Дрозд поехал с Кириллом, которого надо было срочно везти в хирургию, Тимур сел в машину с Олей, которую срочно надо было везти в неврологию; Вика и Борис остались ждать в прокуренной гримерке.
…Кириллу вкололи обезболивающее и снотворное, и он спал. Оле вкатили три укола кряду, и она тоже спала, а немолодая врач качала головой, стоя с Тимуром в продуваемом сквозняками приемном покое:: «Это у меня девятый пациент… после Кона. Да-да… Вы-то сами – как?»
…Потом они провожали Виту. Вита была твердая, как алебастр, и такая же белая. Тимур что-то говорил – вряд ли Вита слышала хоть полслова…
А потом снова, как примагниченные, вернулись к Кону. Который встретил их темными окнами и наглухо закрытой дверью служебного хода.
– Тима, пойдем домой. Пойдем, проводим Борьку… Оставь ты эту дверь. Оставь ты это… все. Переживем…
– Коля, – сказал Тимур, оборачиваясь. – У меня к тебе огромная просьба… Отвези Борьку сам. Мне надо… у меня есть еще одно дело.
В квартире долго никто не отзывался. Тимур позвонил снова. И еще.
Шорох. Свет в дверном глазке. Кто-то смотрит на Тимура с той стороны, из-за двери.
Щелкнул замок. В желтом проеме обнаружился человек в распахнутом халате, всклокоченный, с мятым, как пластилин, розовым лицом:
– Ты знаешь, который час?!
– Полтретьего ночи, – сказал Тимур. – Надо поговорить.
– Ты мне… Ребенка разбудил!
– Надо поговорить, Дегтярев. Пустишь меня – или на лестнице перетопчемся?
О чем-то нервно спросила женщина из глубины квартиры.
– Спи! – крикнул ей Дегтярев. – Спите, все в порядке…
Исподлобья глянул на Тимура:
– Заходи…
У входа Тимур сбросил ботинки. В носках прошел на просторную кухню, присел на самый край клеенчатого диванчика; кухня была аккуратная и яркая. В углу стоял высокий детский стульчик, на вешалке для полотенец висел нарядный фартучек-слюнявчик.
– Тебе выпить? – деловито осведомился Дегтярев. – Оно обычно очень помогает…
– Нет, – Тимур мотнул головой. – Выпить я и сам могу. Мне поговорить.
– Н-ну, – неопределенно протянул Дегтярев, устанавливая на плитке красный пузатый чайник. – Я же тебя