Вся эта честная компания поволокла полуживого гастролёра куда-то на крутую гору, и в сознании послышалась фраза, что это вот – знаменитый некрополь на Мтацминде, где погребены лучшие из лучших… Позже мне рассказывали, что больше всего меня впечатлила драматическая история жены Грибоедова – прекрасной Нины Чавчавадзе. Я радостно плакал и просил постелить мне тут же, рядом с ней.
Дальше опять был дом, опять рог, пили уже за соседей по кварталу, за их детей, за друзей детей…
Пришёл в себя уже утром в поезде, подъезжающем к Еревану. Кроме кофра с фраком со мной была… огромная авоська, в которой спокойно мог поместиться небольших размеров слон. Но! Вместо слона там находилось… бутылок тридцать самого разного грузинского вина, от Цинандали до Мукузани. «Дали на дорожку!» – догадался я.
И вот выхожу в Ереване из поезда, помято-небритый, с могучим перегаром, с авоськой, где 30 «фаустпатронов», и… удивляюсь, что меня, заслуженного артиста, НИКТО не встречает. Народ как-то шустро исчез с перрона, и остались только двое каких-то «фрунзиков мкртчянов», которые уже раз десять мимо меня прошли туда-сюда… пока мы не остались с ними на перроне одни. И тут «фрунзики», не смотря на меня, а на эту злополучную авоську, как-то очень неуверенно подошли и спросили (опять же таки не у меня, а у авоськи!), не являюсь ли я тем самым пианистом из Киева, что должен давать сегодня концерт у них в филармонии.
– Да, – сказал я, – тот самый! – И стал суетливо извиняться, что, мол, встретил в Тбилиси школьных друзей, и всё такое.
Они выслушали меня по-кавказски терпеливо.
– В следующий раз берите из Киева ПРЯМОЙ до Еревана, свежее будете!
Интересная история произошла, когда мы гастролировали по Украине с тенором Константином Огневым. Был концерт в Мариуполе. Зал – битком. По общему женскому мнению, Огневой был душка и в тот вечер пел удивительно. И женщины, как всегда от избытка эмоций, охотно падали в обморок. И откуда нам было знать, что местный завклубом приказал уборщице ПЕРЕД концертом протереть рояль. Ну та, естественно, подзабыла, и вспомнила… когда концерт уже вовсю шёл… Проходит минут двадцать программы. Огневой заливается, как соловей… И тут на сцену из-за кулис тихо выходит… бабулька. В руках у нее жёлтые байковые трусы, которые сразу стали радостно выделяться своей желтизной на фоне черного рояля. Бабуля посмотрела на меня, приложила палец к губам, мол, понимаю, что – КОНЦЕРТ, и стала… этот рояль вытирать. Публика «завелась с полоборота» и заржала как профессиональная беговая лошадь… Огневой не может понять, в чем дело, покосился на брюки (может, не застегнуто что?). Потом замолк, потому как люди уже находились в легкой истерике. Всё это время певец бабулю не видел, т.к. она «орудовала» позади него. Кульминация наступила, когда бабуля переместилась поближе, аккуратно взяла его под локоточек, малость подвинула, сказала «Извините» и продолжила вытирать рояль. Я потерял дар речи. Хотя, конечно же, должен