Еще пример. Вот уже несколько лет, как ведется «сверху» борьба против плохой печати, плохой корректуры, плохой брошюровки. Некоторые успехи в этом направлении достигнуты. Но успехи эти крайне недостаточны. И нет никакого сомнения в том, что грехи нашего полиграфического искусства объясняются не состоянием технического оборудования, а недостаточной требовательностью читательской массы, т.-е. недостаточной ее культурностью. Я уже упоминал о том, что «Рабочая Газета» складывается почему-то поперек, а не вдоль (теперь это как будто изменено?). Каждому читателю, прежде чем приступать к чтению, приходится развертывать газету, складывать ее по-человечески и помещать, куда следует, вкладной лист. В трамвае, например, проделать эти упражнения иногда нелегко. Ни один европейский буржуазный издатель не позволил бы себе в таком виде преподнести газету читателю. «Рабочая Москва» дает свои восемь страниц в неразрезанном виде. Приходится разрезать газету чем попало, чаще всего рукой, при чем текст нередко рвется, газета мнется, ее трудно после прочтения передать другому. Насколько я знаю, нигде в мире газеты не продаются в неразрезанном виде. Разве это не дико, что у нас читатель терпит подобные вещи? С точки зрения просвещенного бюрократизма вся беда в косности издательства. Эта косность, поистине варварская, бесспорна. Против нее мы вели борьбу (даже постановлениями партийных съездов!) и впредь будем вести. Но несравненно важнее и значительнее та пассивность, невнимательность к себе, нетребовательность, т.-е. некультурность, какая характеризует потребителей газеты. Если бы подписчики разика два коллективно стукнули кулаком или хотя бы только ладонью по издательскому столу (стукнули… культурно), то издательство не посмело бы выпускать газету в неразрезанном виде. Вот почему даже вопрос о разрезке газеты и брошюровке книг у нас полезно сделать предметом размышления, критики, обсуждения широких кругов. Это одно из средств воспитания бытовой культурности.
Тем более это относится к сложнейшей, со всех сторон охватывающей человека, системе отношений личного и семейного быта. Нельзя же в самом деле представлять себе дело так, что рабочее государство в стороне от нынешних рабочих квартир создает дома-коммуны, надлежащим образом оборудованные, обставленные и снабженные, чтобы затем пригласить пролетариат к переселению в условия нового быта. Если бы такое гигантское мероприятие было даже осуществимо с материальной стороны (о чем нет и речи), оно не дало бы нужных результатов: в новый быт не переселяются; в него стихийно врастают, как было в прошлом: или же его сознательно творят снизу доверху, как будет в будущем. Реорганизация быта должна и может начинаться уже сейчас, на основе тех средств, которые составляют ныне наш советский фонд