Взять того же Стэна – двадцативосьмилетнего парня, кокаинового наркомана. Как и Макс, он зарывался ноздрями в белый порошок, чтобы временно забыть о мерзостях жизни. Этот крепкий пуэрториканец ростом в пять футов и шесть дюймов был невероятно болтлив и мог говорить без умолку. Говорил Стэн постоянно, на каждом групповом сеансе. Макс не возражал. Если Стэн начинал свой монолог, это означало, что групповой психотерапевт Лайл и его помощник Хад будут слушать только Стэна, временно забыв о существовании Макса. Следовательно, никто не поднимет Макса с места и не попросит высказать свою точку зрения и так далее.
За десять групповых сеансов, которые посещали все семнадцать пациентов, Макс умудрился не сказать ни слова. Он и не хотел говорить. Макс не знал, с чего начать. Это не значит, что у него вообще не было мыслей. Наоборот: мысли появлялись с самого утра, стоило только открыть глаза. Громко стучались в мозг, освобожденный от кокаинового дурмана. Раньше он намеренно глушил мысли кокаином, называя это кокаиновым одеялом. В центре он нашел замену «одеялу» – капюшон своей фуфайки. Макс прятал лицо в складках капюшона и пытался расслабиться.
Это легче сказать, чем сделать. Особенно когда Стэн пускался в цветистые раскаяния по поводу своей прежней жизни. Черт бы побрал эти раскаяния!
– Неужели даже Господь не в силах заткнуть этот долбаный фонтан? – послышался шепот.
Макс повернул голову влево. Вопрос исходил от Дома Хейза, еще одного кокаинщика. Дом не только потреблял сам, но и приторговывал кокаином, отчего не раз сталкивался с законом и успел побывать за решеткой. И надо же было так глупо попасться! Тем не менее тюрьма не сделала Хейза подонком. У этого человека остались честность и принципы. Макс помнил, как в один из первых дней его пребывания в центре Дом поделился с ним сигаретами. Максу тогда было настолько тошно, что он собирался плюнуть на все и рвануть обратно в Нью-Йорк. С тех пор они сблизились с Домом. Странно, конечно, но Дом здорово напоминал ему Картера. Временами это было просто невыносимо, а временами успокаивало.
Макс и представить не мог, что будет так жутко скучать по Картеру.
Даже если и считать Картера придурком, их дружба началась еще в детстве, почти двадцать лет назад. Придурок или нет, но ведь взял же он вину Макса на себя и оттрубил полтора года в тюрьме Артур-Килл. Понимал: если Макса посадят, он потеряет Лиззи. Правда, потом он и так ее потерял. И этого придурка Макс едва не застрелил, когда сам ударился задницей о каменистое дно своей жизни. Этот придурок не дал Максу сдохнуть на полу ванной, кричал на него, уговаривал, умолял согласиться на реабилитацию и порвать с кокаином. Не кто иной, как Картер, почти четыре часа гнал машину, чтобы привезти его сюда, без звука оплатил