Я зажгла маленький фонарь и толкнула тяжелую деревянную дверь, ведущую вглубь земли. Сказать по правде, я ненавидела подвалы. Если, конечно, не играешь в прятки. Большая дверь, открывшись, ударилась о стену. Подняв фонарь повыше, я спустилась вниз. Вдоль стен шли грубо сколоченные полки. Я подкрутила фитиль, чтобы стало светлее, и заглянула в первую корзину, килограммов на пятнадцать. Зеленая фасоль. Бочка около полки наполнена картофелем. Тыква. Лук. Репа. Немного гороха и початки кукурузы. С деревянных стропил свисали пучки трав.
Набрав полные пригоршни зеленой фасоли и картофеля, я сложила их в подол фартука, как в сумку для сокровищ. Выбравшись на свет, я потушила фонарь. Мысль о фасоли и картофеле, приготовленном с солониной, которую я ранее заметила на кухне, заставила меня проголодаться, и я рысью понеслась на кухню.
Вдруг мое внимание привлек громкий сигнал автомобиля. Машина шерифа Джефриса проехала по траве к дому. Мое сердце затрепетало. Я никогда не думала, что приезд шерифа вызовет в моей душе волнение, но поймала себя на мысли, что ожидала его визита с нетерпением. Я подняла руку, чтобы приветственно помахать, забыв, что обеими руками держу фартук с овощами. Фасоль и картофель рассыпались по крыльцу. Я отряхнула грязь с фартука и пошла встречать гостя.
– Где дети?
– Спят. По крайней мере, я надеюсь.
Его губы изогнулись в улыбке, пока он доставал что-то из кармана.
– Это вам. – Он протянул мне телеграмму.
Мое сердце радостно забилось, пока я не прочитала слова, напечатанные на бумаге.
Мама заболела. Оставайся на месте. Скоро напишу.
С любовью, папа.
Мои ноги сами сделали несколько шагов, пока я еще раз перечитала строки. Мама заболела? Насколько серьезно? Чем – испанкой?
Я тяжело опустилась на край крыльца и прислонила голову к столбу, который поддерживал крышу.
Я еще раз поднесла к глазам телеграмму и заставила себе ее перечитать.
– Что случилось? – Кадык шерифа качнулся, а шляпа привычно закрутилась у него в руках.
– Моя мама заболела. – Произнеся слова вслух, я осознала, что они стали реальностью. В уголках глаз застыли слезы. Я не могла на него смотреть.
– Что вы сказали?
Я посмотрела ему в глаза.
– Я беспокоюсь о ней.
Его глаза сузились.
– А разве ваш отец не позаботится о жене?
– Конечно, позаботится. Но, может быть… – Я снова посмотрела на черные буквы на белой бумаге. Папа велел оставаться здесь. Но разве я не была нужна маме?
– Вы же не собираетесь бросить этих детей, правда? Разве не из-за них вы приехали сюда?
Моя голова дернулась в его сторону.
– Да я даже не знала о них, пока не приехала сюда! Я думала, что тетя Адабель быстро поправится. Я думала… – Я махнула рукой и закрыла глаза. – Не важно, что я думала.
– Но