Мыча какую-то мелодию, к ней приближался дядя.
Ничего не понимая, девушка приподнялась на локте. Чего это дядя Кира к ней зашел? Может, ему плохо, язва расшалилась?..
Но дядя, подойдя вплотную к ее постели, вдруг распахнул свой халат, обнажая волосатое пузо, а под ним…
– Дядя Кира, вы чего?.. ― в ужасе пробормотала Вика, отползая к самой стенке и натягивая одеяло до подбородка.
– Викочка, Эммануэль ты моя… ― непонятно прошептал дядя и бросился на диван, пытаясь стащить с племянницы одеяло. ― Ну что ты, разве ты не любишь своего дядю, дядя добрый, хороший, дядя хочет тебя…. Ну же, возьми его в руки и…
Тут Кирилл Митрофанович понес такое, чего Вика сроду не слышала, хоть и выросла в рабочем поселке. Он тыкался своим членом, пытался стянуть с нее трусики и раздвинуть крепко сжатые ноги… обслюнявил ее всю, тяжелой тушей навалившись сверху. И все бормотал: то называя Эммануэль, то суля златые горы, если согласится…
Растерявшаяся и еще слабая со сна девушка вначале почти не сопротивлялась, лишь повторяла негромко:
– Не надо…
Но Суханов только усиливал натиск, его противная рука поползла к самому потаенному…
Дальше Вика помнила плохо. От ужаса она перестала стискивать ноги и изо всех сил заехала дядюшке коленом в пах. Кирилл Митрофанович взвыл, инстинктивно схватившись за больное место.
Освобожденная, Вика кинулась в коридор, не зная, куда спрятаться, и слыша, что дядя, матюгаясь, топает за ней. Не думая ни о чем, выскочила на лестничную площадку, захлопнула за собой дверь и прижалась к ней спиной. Через пару секунд бросилась вниз, но остановилась: куда она ― ночью, в одной рубашке, босиком?
Попробовать позвонить соседям? Ерунда! Это только в кино люди по ночам неизвестно кому двери открывают. Пока она будет звонить, пока из-за двери будут выяснять, чего ей надо, дядя затащит ее обратно в свою квартиру… Закричать во весь голос? Личный опыт подсказывал, что вряд ли кто-нибудь выглянет. Во всяком случае, в ее доме на вопли в любое время дня и ночи никто не обращал внимания, считалось, что семейные разборки дело сугубо личное, а если вмешаться, то можно и самому схлопотать.
Услышав, как заворочались замки в дядиной двери, Вика со всех ног кинулась наверх. Третий этаж, четвертый, пятый и, наконец, чердак и коричневая, обитая жестью дверь с громадным навесным замком. Притаившись возле нее, она прислушалась. Дядя вышел на площадку, прошелся вниз по лестнице, крикнул пару раз: «Вика!» Матюгнулся и вернулся в свою квартиру.
Она осторожно подошла к перилам, заглянула в широкий пролет ― никого. Внезапно накатила слабость, ноги подкосились, и она опустилась на последнюю ступеньку лестницы.
Такое с ней случалось после особенно сильных скандалов, которые устраивал отец. Она как бы впадала в ступор, сидела, слегка покачиваясь, тупо глядя в одну точку не меньше часа. Потом жутко начинала болеть голова, и, тихо плача, Вика ложилась. Полностью она приходила в себя лишь часов через двенадцать.
Мама