– А вот и ещё одна гостья. Попробуйте узнать друг друга те, кто ни разу не встречался после окончания школы, – по-хозяйски распорядилась Вера, направляясь ко мне.
– Ну, здравствуй, наконец-то, осчастливила нас своим присутствием, – шептала она на ухо, обнимая меня.
Добрых три десятка человек устремили на меня свои взгляды. Воцарилась тишина. «Ой, какие они все разные: полные, худые, пожилые, моложавые. А, ведь все одного возраста. Да-а, жизнь – она кого-то бьёт, кого-то гладит», – думала я, вглядываясь в узнаваемые и неузнаваемые лица.
– Светланочка! – направилась ко мне моя любимая учительница немецкого языка Нина Митрофановна.
Я юркнула в её объятья, защищаясь от любопытных, устремлённых на меня взглядов. – Ты почти не изменилась. В обиде я на тебя: не стала ты моей преемницей в профессии, – укоряла меня Нина Митрофановна.
– Зато знания языка пригодились мне в Германии, – успокоила я её.
– Красавица ты наша, – поющим голосом похвалила подошедшая Татьяна Фёдоровна. – Надеюсь, моя биология и анатомия тебе пригодились. Медицину ещё не оставила, работаешь?
– Работаю, дорогая Татьяна Фёдоровна. И Ваши предметы мне очень пригодились в освоении медицины, – отвечала я дрожащим от волнения голосом.
– Георгий Фёдорович, мой дорогой классный руководитель, – прильнула я к плечу стоявшего рядом седоволосого подтянутого мужчины.
– Турпоходы наши помнишь? – обнимая меня, спросил Георгий Фёдорович.
– Помню, помню, я всё помню, – шептала я как молитву.
– Ну-у, а вот и я, – выдвинулась из-за чьей-то спины очень полная седоволосая дама. Какова? Узнаёшь, как ты выразилась, пухленькую и белокурую девочку? – поворачиваясь то вправо, то влево, продолжала она.
– О Боже! – вырвалось у меня вслух. – Галочка! Ты!
– Дайте, дайте поздороваться с гостьей мужской половине одноклассников, – пробасил полный рыжеволосый мужчина.
– Толик, я тебя узнала.
– Да-а-а, – протянул он поспешно обе руки для рукопожатия. – Как и прежде, хороша.
– Миша, ты? – обратила я свой взор на мужчину с синими кругами под глазами.
– Да-а, я, – пренебрежительно к себе самому произнёс он.
– А я храню свой портрет, который ты нарисовал и подарил мне после восьмого класса.
– А-а, художник, – опять пренебрежительно сказал Михаил.
Мне рассказывала Вера когда—то при встрече, что Миша пьёт на почве непризнанного таланта. Я постаралась поскорее переключить внимание на другого присутствующего.
Церемония узнавания, не узнавания, приветствия и объятий длилась ещё минут пятнадцать. И всё это время я чувствовала спиной пронзительный взгляд. Наконец, я повернулась. Вот он взгляд – далёкий, до боли знакомый и родной. Этот взгляд как будто открыл двери в моё сердце