– Если я и поеду, то при одном условии, – сказала Киона. – Ты не станешь насиловать меня, когда мы будем спать, даже если мы будем лежать вплотную друг к другу. Ты должен мне в этом поклясться, Делсен. Когда я решусь на физическую близость, когда я захочу ее всем своим существом, я сама тебе об этом скажу.
Делсен быстренько взвесил все «за» и «против». Киона принесла ему все свои сбережения и пригнала велосипед, который можно будет довольно быстро продать. Привыкнув без особого труда соблазнять девушек – как индианок, так и бледнолицых, – он видел особую прелесть в том, чтобы суметь завоевать это странное создание редкой красоты.
– Я тебе в этом клянусь, – сказал он с нарочитой серьезностью. – Ты сама выберешь подходящий момент. Кроме шуток, ты и в самом деле поедешь со мной в Онтарио?
– Да, поеду, но сначала я должна вернуться в Роберваль, иначе Мирей начнет беспокоиться.
– Ты позвонишь ей сегодня вечером из Шамбора. Если ты хотя бы зайдешь в свой дом, у тебя пропадет желание уехать отсюда со мной. Поэтому мы уезжаем немедленно, Киона.
– У меня нет при себе никаких вещей, даже смены белья, – запротестовала девушка. – К тому же Мирей – пожилая женщина, и она нуждается во мне.
– Мы купим тебе спецовку, платье – в общем, все, что захочешь. Китайцы сядут на поезд в Шамборе. Я должен буду встретиться с ними в пять часов утра. Если ты сделаешь хотя бы один шаг назад, ты меня потеряешь.
«Я тебя потеряю… – мысленно повторила Киона. – Он прав, если я вернусь в Роберваль, он уедет без меня, и я его потеряю».
– Договорились, Делсен, – прошептала Киона встревоженным голосом. – Уедем без каких-либо задержек.
Делсен поднялся и взял ее за руку. Они углубились в мелкую поросль, служившую своего рода зеленой оправой реке Уиатшуан. Они шли молча, с мрачным видом и были чем-то похожи на двух падших ангелов, изгнанных из рая.
Глава 3
Смятение и разочарование
Роберваль, среда, 12 июля 1950 года
Было шесть часов вечера. Едва сойдя на перрон вокзала, Эрмин посмотрела ласковым взглядом на озеро Сен-Жан, которое, сверкая на солнце всей своей необъятной поверхностью, казалось огромной массой – целым морем – расплавленного металла. Эрмин испытывала к этому водоему что-то вроде дружеской привязанности, возникшей и укрепившейся в ходе поездок по нему летом на лодке и зимой на санях – поездок, в результате которых она частенько оказывалась возле реки Перибонки, рядом с Тошаном. Впрочем, это была всего лишь привязанность, а не то странное чувство, похожее