Семилетний Кит запрыгнул ей на руки. Его разум сверкал ярче солнца, и Сэм закружила мальчика в объятьях. Сараи с улыбкой наблюдала за ними. Ее глаза и мысли радостно блестели.
За ними шла Кхун Мэй. Хмурое лицо, нечитаемый разум. Старшая воспитательница приюта смотрела на Сэм с явным неодобрением. Еще бы: одета на западный манер, плечи голые, да к тому же без малейшего зазрения совести принимает наркотик.
Сэм не стала обращать на нее внимания. Она все кружила и кружила в воздухе маленького Кита, видя бесконечное кружение его глазами, чувствуя его радость, упоение юностью и жизнью среди таких же детей, как он сам.
На девять детей в приюте было три воспитателя и Джейк. Восемь детей – в возрасте от одного года до восьми – впервые столкнулись с нексусом в утробе матери, большинство – неоднократно. Когда мать начинает чувствовать сознание еще не родившегося ребенка, мало что может ее остановить: она хочет испытывать этот опыт снова и снова, прикасаться к недооформленным мыслям маленького существа, растущего у нее под сердцем.
Дети были волшебные, удивительные, ни на кого не похожие, сбивающие с толку. Большинство – с глубокими душевными травмами. Порой они испытывали ее терпение, ссорились друг с другом, бунтовали или просто упрямились. Но от них исходил свет – яркий, затмевающий собой все шрамы и боль. Они свободно владели нексусом – на уровне инстинктов. Сэм при всем желании не добилась бы такого результата. Чаще они общались друг с другом посредством мыслей, нежели слов: образы и идеи мелькали так быстро, что Сэм не успевала улавливать. И от них ничего нельзя было скрыть. Эти дети знали ее изнутри, как свои пять пальцев. От их прикосновений ее сознание воспаряло, озарялось всеми цветами радуги. Непередаваемое, упоительное чувство.
Совсем иначе сложилась судьба Сараи, девятого ребенка в приюте. В четырехлетнем возрасте она выпила жидкость из маминого пузырька с нексусом: мать и многочисленные «дяди» не раз делали это в ее присутствии. Наркотик закрепился у нее в мозгу прочно и навсегда, словно она испытала его действие еще в материнской утробе.
У Сараи было тяжелое детство, не дом – а притон, через который проходили сотни мужчин, за деньги эксплуатировавших тело и разум ее матери. Когда они спаривались, их сознания под нексусом вспыхивали острым наслаждением – а то и чем похуже. Не раз Сараи в ужасе лежала в темноте, чувствуя, как страшные люди жестоко обходятся с ее мамой, причиняют ей боль, чтобы самим ощутить всю палитру боли и унижения.
Сараи научилась блокировать их мысли.
Ей было девять, когда она впервые ошиблась, и мамин клиент ее заметил. Он потребовал подать ему и девчонку. Мама вышвырнула его из дома и громко закричала, привлекая внимание соседей. Те вышли, и он сбежал. На следующий день мама отвела Сараи в храм и попросила