Внутри здания постепенно напивался Чарльз Коллинридж. Его лицо, испещренное прожилками, было залито потом, а глаза стали влажными и покраснели.
– Мой брат Генри – хороший человек. Великий премьер-министр, – бормотал он.
Стоявшие вокруг него люди уже начали замечать, что у него заплетается язык, когда он в очередной раз принялся пересказывать историю своей семьи:
– Я всегда считал, что он мог отлично управляться с нашим семейным бизнесом и превратить его в одну из величайших компаний страны, но Генри предпочел политику. Знаете, я тоже считаю, что производство комплектующих для ванных комнат – не самое интересное дело, но отцу нравится. Генри мог здорово расширить наше дело, сделать его грандиозным предприятием. А вам известно, что они импортируют заготовки из Польши? Или из Румынии?..
Чарльз прервал свой монолог, пролив остатки виски на уже и без того не слишком чистые брюки, и принялся рассыпаться в многословных извинениях. Председатель партии, лорд Уильямс, воспользовался этим, чтобы увести его в сторонку. В умных глазах пожилого человека не появилось даже намека на то, что он чувствовал, однако в действительности его переполняло негодование из-за того, что приходилось оказывать гостеприимство брату премьер-министра. Чарли Коллинридж был неплохим, но слабым человеком, и от него все время следовало ждать неприятностей, а самый старший и опытный член партии любил, чтобы на вверенном ему корабле царил безупречный порядок. Однако он был опытным штурманом и знал, что нет никакого смысла пытаться выбросить за борт брата адмирала.
Один раз председатель заговорил о нем с премьер-министром, попытался обсудить набиравшие силу слухи и огромное количество ехидных статеек в бульварных газетенках. Поскольку лорд Уильямс являлся одним из немногих, кто находился у руля еще до Маргарет Тэтчер, он пользовался авторитетом, а кое-кто даже сказал бы, что это его обязанность – поговорить с премьер-министром о неприглядном поведении его брата. Однако этот разговор ни к чему не привел.
– Я трачу половину жизни на то, что проливаю кровь; не просите меня, чтобы в число жертв вошел мой собственный брат! – взмолился Генри Коллинридж.
Он пообещал поговорить с Чарли и убедить его, что тот должен вести себя приличнее. Точнее, он даже сказал, что сам станет за ним следить, но, разумеется, премьер-министру никогда не хватало на это времени. К тому же он не сомневался, что младший брат пообещает все что угодно, даже если не сможет сдержать слово. Генри не собирался сердиться на него или читать морали, но знал, что больше всего обязательств политика накладывает на членов семьи. Уильямс все понимал, поскольку с тех пор, как сам появился в Вестминстерском