– Ты – Совиная Лапа? – без предисловий поинтересовалась женщина. – Тот, про которого по всей стране ходят легенды?
– Ты – Черная Азалия? – в тон ей отозвался Охотник. – Та, про которую по всему городу ходят сплетни?
Певица фыркнула, как смешливая девчонка.
– А я – Киджар Деревянный Нож, – попытался наемник привлечь внимание красавицы. – Десятник стражи.
Певица не оглянулась. Черные миндалевидные глаза, загадочно мерцая, не отрывались от глаз Шенги.
– Я знаю балладу о тебе, Совиная Лапа. Хочешь спою? Обожаю Подгорных Охотников!
И всем телом подалась к мужчине. Вот-вот выскользнет из узорчатого платья!
Кто тут не потерял бы головы? А вот нашелся один! Мелькнувшее воспоминание разом охладило Шенги.
– Знаю, – спокойно, почти приветливо ответил он. – Но некоторые из них платят тебе не золотом, а кровью.
В глазах певицы мелькнуло недоумение. Затем она вздрогнула, побледнела.
– Зачем ты мне об этом напоминаешь? Да еще так, словно я в чем-то виновата! Разве я отвечаю за всех сумасшедших в городе? Не помню даже имени этого приезжего, только тяжелый взгляд...
– Чингир Луговой Ручей из Семейства Шагутар, – подсказал десятник, но красавица упорно не желала его замечать.
– Вот противника его помню хорошо. Такой милый юноша, такой щедрый! Авимет Светлый Шелк, из богатого Рода... ах, какой славный мальчик! Это был такой ужас! У обоих ножи, оба вцепились друг в друга, да так, что и мертвых не растащить было! – Черная Азалия махнула рукой в серебряных кольцах, отгоняя воспоминание, и сказала уже без волнения, с легкой брезгливостью: – Весь ковер в моей комнате кровью залили! – Певица вдруг засветилась детской, наивной гордостью и уточнила: – Я не сплю, где остальные девочки, у меня своя комната! Я ведь не рабыня!
– Вольноотпущенница, – уточнил Киджар, задетый ее невниманием.
Женщина впервые соизволила обернуться к нему. И уж взглянула так взглянула! Такого взгляда могла бы удостоиться шелудивая шавка, начавшая вычесывать блох в опасной близости от платья Азалии. Десятник поспешно уставился на сцену, где коричневая толстуха вызванивала своими браслетами и цепочками замысловатый ритм.
А красавица вновь расцвела навстречу Шенги:
– Забудем о печальном! Как тебе понравилась моя песня?
– Ты, госпожа моя, слишком хороша для этого убогого игорного дома, – отделался Шенги вежливой фразой, про себя удивляясь двойственному чувству, которое испытывал.
– Знаю, – спокойно сказала красавица. – Я отлично пою. И еще лучше танцую. Но главный мой талант не в этом.
Она сделала неуловимое движение и оказалась рядом с Шенги так близко, что пышная горячая грудь коснулась плеча полулежащего на подушке Охотника. Шенги ощутил сладкое дыхание.
– Мой талант, – томно вздохнула Азалия, – делать мужчин счастливыми. О, это высокое искусство! Каждый понимает счастье по-своему, а я сумею угодить каждому! Вот ты, Совиная Лапа, что считаешь высшим блаженством на свете?
Остренький