– Bonjour, mamam, – прошептала Жюли.
Со времен Первой мировой войны в их семье поселилось молчание, точно они лишились не только родных, но и голоса.
Мадам Верне медленно повернулась к дочери – своему единственному уцелевшему ребенку – и вместо приветствия лишь тихо вздохнула.
– Папа дома? – спросила Жюли.
Мать отрицательно покачала головой. Наверное, он, как всегда, гуляет по берегу, а это надолго, подумала Жюли. А может быть, он пошел в бар выпить в одиночестве анисового ликера. Поразмыслив, стоит ли ждать его возвращения, чтобы сообщить свою новость, Жюли решила: ждать или не ждать – не имеет никакого значения. В эти последние три года отец еще больше, чем мать, замкнулся и отстранился от жизни.
– Я принесла почту, – показывая матери всего один конверт, сказала Жюли. – Это письмо из Трансатлантической компании. Мне предложили первую работу.
И Жюли, умолкнув в ожидании ответа, принялась поглаживать родинку над губой. Услышала ли мать ее слова? Жюли опустилась на колени рядом с матерью и взяла ее руки в свои. Она уже собралась потереть распухшие, скрюченные от артрита пальцы матери, чтобы хоть немного согреть их, как заметила в складках ее платья фотографию – снимок ее старших сыновей.
Жюли внимательно всмотрелась в лица братьев. Все они были в военной форме, и она про себя каждого назвала по имени: Жан-Франсуа, Эмиль, Дидье.
– Жаль, что нет снимка Лоика в военной форме, – пробормотала Жюли и украдкой взглянула на мать.
Подбородок у той дрожал, в глазах стояли слезы.
– Да, мама, – тихо проговорила Жюли. – Я тоже по ним тоскую.
Она молча сидела в ногах у матери. Теперь было почти невозможно вспомнить, каким тесным и шумным был их дом до войны, как в нем без конца слышались мужские голоса и смех. Мадам Верне вытерла слезы носовым платком. Она всегда держала его наготове в рукаве кофты.
Жюли наконец набралась храбрости и решилась заговорить о своей новой работе. Она достала конверт и снова его открыла. Вынула письмо и протянула его матери:
– Вот. Тут говорится, что я отправляюсь пятнадцатого июня на новом пароходе. Он называется «Париж». – Жюли чуть было не улыбнулась, но успела сообразить, что улыбка будет не к месту. – Но, конечно, если я вам нужна здесь, я могу попросить, чтобы меня послали позже. Может быть…
Слабыми пальцами мать сжала ее руку и, разлепив губы, проговорила:
– Поезжай, – сказала она.
День первый
Отправление в путь
15 июня 1921 года
– Мне, пожалуй, пора приступать к работе, – негромко проговорила Жюли, но не двинулась с места.
Мать и отец пришли ее проводить, и теперь Жюли, бросив незаметный взгляд на родителей, вдруг подумала, что ее старики, прожив вместе долгую жизнь, после всех перенесенных ими страданий и