В обществе отсутствовали явно выраженные черты «революции ожиданий» или «туннельного эффекта», когда первые признаки улучшения в отдельных сферах (отраслях, регионах) формируют надежды на скорые сдвиги к лучшему, а разочарование в этих чувствах ведет к резкому обострению социальной ситуации. Напротив, в России конца 1991 г. практически полностью испарились надежды на «экономическое чудо» – почти 2/3 граждан не верили в возможность преодоления кризиса без «временного снижения уровня жизни людей». Осознание неизбежности тягот в ходе грядущих реформ свидетельствовало о наличии важных стабилизирующих установок в сознании основной массы населения.
Свою роль сыграл и эффект неоправдавшихся пессимистических прогнозов. Конец 1991 г. прошел под знаком ожидания почти непреодолимых материальных трудностей, перебоев в снабжении основными продуктами питания, электроэнергией, теплом и транспортом. По данным ВЦИОМ, ко всему этому готовились 80 % россиян. Однако мрачные прогнозы не оправдались[42], а признаки улучшения ситуации на потребительском рынке стали ощутимы уже через месяц после отпуска цен. Это стало важным фактором стабилизации социальных настроений. Недаром с весны 1992 г., по данным социологических служб, проведение последовательных экономических реформ имело достаточно много сторонников, причем их количество в 1992 г. возрастало (см. табл. 3.4 и 3.5). Понятно также, что популярность правительства и лично Е.Т. Гайдара весной – летом 1992 г. заметно пошла вверх, а позднее, когда к весне стало очевидно, что задачу остановки инфляции решить не удалось, соответствующие показатели снизились (см. табл. 3.6 и 3.7). Но к тому времени заработали уже другие факторы социальной стабилизации.
Снижение политической активности населения наглядно отражалось в численности митингов и демонстраций – как в поддержку реформ, так и антиправительственных. Количество участников неокоммунистических акций несколько возросло за счет люмпенизированных слоев населения на рубеже 1991–1992 гг., а демократических – снизилось (в основном за счет тех же). Но в общем подобные акции собирали в Москве от нескольких тысяч до нескольких десятков тысяч участников, причем их массовость, равно как и степень эмоционального воздействия на институты власти, в течение года неуклонно снижалась.
Показательна социальная структура митингов (см. табл. 3.8). Выборочные исследования, проводившиеся в декабре, феврале и ноябре 1992 г., свидетельствуют об устойчивом доминировании среди участников как национал-коммунистических, так и демократических мероприятий пенсионеров (30–40 %) и служащих – работников бюджетной сферы (30–35 %). Доля рабочих никогда не превышала 9-12 %, молодежи было примерно 10 %. Подчеркнем, что состав участников митингов обоих полюсов политического спектра был