Он не стал спрашивать, не опасно ли сейчас подходить к гаражу, не разлетятся ли окна дождем осколков, не выйдет ли из строя фабрика спермы между ног. Ответил коротко: «Да-а-а!» И меня это не удивило.
Мы направились к гаражу Б. Нед и я – впереди, остальные – следом. Неравномерные вспышки резко выделялись на фоне уходящего дня, но вообще-то глаз регистрировал их и при ярком солнечном свете. И когда мы впервые удостоились этого зрелища (примерно, когда едва не взорвалась атомная станция на Три-Майл Айленде[20]), «бьюик роудмастер» одной из своих вспышек практически затмил солнце.
– Нам нужны темные очки? – спросил Нед, когда мы подходили к воротам гаража. Я слышал доносящееся изнутри гудение, то самое, на которое обратил внимание отец Неда, когда сидел за большущим рулевым колесом «бьюика» на автозаправочной станции «Дженни».
– Нет, достаточно прищуриться, – ответил Хадди. – В семьдесят девятом без темных очков ты бы, безусловно, не обошелся.
– Это точно, – поддакнул Арки, когда Нед прижался лбом к одному из окон, прищурился и заглянул в гараж.
Я встал рядом с ним, зачарованный как всегда. Смотрите внимательно, увидите живого крокодила.
«Роудмастер» предстал передо мной во всей красе, брезент, сползший с него, лежал на бетоне со стороны водителя. Я, само собой, видел в нем object d’art[21], большой старый автомобильный динозавр с округлыми линиями, здоровенными колесами, ухмыляющейся радиаторной решеткой. Добро пожаловать, дамы и господа! Добро пожаловать на вечернее представление. На сцене «бьюик 8». Не обычный, конечно, «бьюик», так что попрошу сохранять дистанцию. Это произведение искусства может и кусануть.
Он стоял посреди гаража, неподвижный и мертвый… неподвижный и мертвый… а потом кабина осветилась яркой вспышкой. Большое рулевое колесо и зеркало заднего обзора с удивительной четкостью вырвало из темноты, совсем как некие объекты на горизонте, подсвеченные при артобстреле. Нед ахнул и рукой прикрыл лицо.
Вспышки продолжились, бесшумные, отбрасывающие тени на бетонный пол и стену, где еще висели какие-то инструменты. Гудение слышалось очень отчетливо. Я нацелился взглядом на круглый термометр, свешивающийся с потолочной балки над капотом «бьюика», и при следующей вспышке без труда узнал температуру воздуха в гараже: пятьдесят четыре градуса по Фаренгейту. Низковато, но не очень: тревожиться следовало, когда температура падала ниже пятидесяти градусов[22], а вот пятьдесят четыре считалось у нас еще не самым плохим вариантом. Однако все же не следовало искушать судьбу. За годы, проведенные рядом с «бьюиком», мы, конечно, установили кое-какие закономерности, но прекрасно понимали, что нельзя принимать их за аксиомы.
В очередной раз кабина «бьюика» полыхнула белым светом,