Никаких следов Маркуса. Потом я нашла комнату, которая могла быть только его кабинетом. Прямо напротив гостиной: белый бесстрастный интерьер, простой, строгий. Книги, с безукоризненной аккуратностью расставленные на отличных полках. Я их осмотрела. Некоторые он получил от меня. На верхней полке я заметила свой самый первый подарок – альбом со снимками Эрмитажа. Я вынула его, раскрыла. На форзаце моя дарственная надпись с росчерками. За книгу я по тем временам заплатила немало. Потом я вернула ее на полку: Маркус заметит, если она окажется не на месте.
В середине комнаты стоял его рабочий стол с чертежной лампой сбоку. Я потрогала стоящий у стола высокий табурет. Деревянный, приятный на ощупь. Увидев у стены тумбу для чертежей, я подумала, что там, наверное, лежит и план нашего дома, дома, который мы с ним хотели построить. Я опустилась перед тумбой на колени и выдвинула нижний ящик. Мне ли не знать Маркуса. Конечно, он хранит проекты в хронологическом порядке: самые старые – в нижнем ящике, последние – в верхнем.
Большие листы были уложены с особой тщательностью. В нижнем ящике их точно не меньше двадцати. Я очень осторожно их вынула. Отлично помню, с какой маниакальной аккуратностью Маркус обращается со своими работами. Тот чертеж лежал в самом низу. Сколько лет я его не видела… весь исчеркан пометками. Положив лист на стол, я смотрела на чертеж нашего дома. Дома, который Маркус хотел построить для нас у моря, работа молодого и дерзкого архитектора.
Потом я вошла в старомодно обставленную кухню. Кругом щели, углы, полно видавшей виды бытовой техники. У плиты я заметила целую полку кулинарных книг. На подоконнике стояла большая керамическая подставка с облезлыми деревянными ложками разных форм и размеров. На двери висели два фартука. Значит, она часто готовит.
Рядом с кухней обнаружилась небольшая комнатка – ее, как я заключила, кабинет. Маркус никогда бы не устроил такого беспорядка. На маленьком столике рядом с ноутбуком валялись вперемешку ручки и бумажки. На книжных полках теснились книги и стопки бумаг. Тут же стояла переполненная корзина для мусора. В этой комнатушке мог уместиться только один человек. У меня не было ни сил, ни времени просматривать ее бумаги. В другой раз.
Уже выходя из кабинета, я заметила на внутренней стороне двери пробковую панель, увешанную фотографиями Билли. Кэти снимала, как он растет, с первых дней его жизни. Один снимок сделали еще в больнице: Билли лежал в прозрачном пластиковом контейнере со специальным браслетиком на руке. Были его снимки в ванночке и один во время кормления. У Кэти вид сонно-довольный, блузка распахнута. Наверное, фотографировал Маркус. Сам он был только на одном снимке. Он лежал на ковре, а Билли, в одном подгузнике, – у него на животе. Головку малыш держал высоко – на шее сзади образовались складочки – и смотрел на Маркуса, а тот, прикрывая ему спинку рукой, морщился от смеха. Я отколола снимок и положила