Княжна Властелина. Любовь Юрьевна Цветкова

рот, заполнял грудь. Как сквозь пелену Властелина смотрела на их действо, которое ей было не понятно и которое ей нравилось все меньше и меньше. И не на берегу моря она уже была, а в глухом дремучем лесу и смотрела вниз со скалы на деревья, что волновались под ней. Выступ, что защищал ее, образовывал пещерку, такую надежную и крепкую, что девочка подумала: «Какой крепкий камень меня укрыл, он не развалится, потому что он из одного целого куска. Он – Одинец!» И тут она увидала суровый взгляд старца, от которого ей стало неуютно, этот взгляд будил и заставлял жить … – 0динец, – прошептали запекшиеся губы и рука Власты стала стряхивать пыль с головы… – Одинец! Одинец! – закричали злыдни и бросились врассыпную. Но, куда бы они ни кинулись, повсюду натыкались на стену, которая невидимой волной поднималась ниоткуда и становилась непреодолимым препятствием для них. – Ее берегут Волхвы! Черностоп не предупредил нас, он послал нас на смерть! Мы погибнем! Одинец! От него не скроешься! И Черностоп нам этого не сказал!

      – Злат… – позвала Властелина, так тихо, что это прозвучало как выдох, но ей показалось, что она кричала.

      Топот копыт и храпящий златожарый конь, который топтал врагов направо и налево – это было последнее, что слышала и видела княжна, прежде чем окончательно погрузиться в глубокий сон.

      * *

      На княжеском дворище давно уже забили тревогу: княжна пропала. То, что сопровождающие княжну вернулись одни, без нее, это было привычно. За Златогривым скакуном Властелины никто не мог угнаться. Получалось, что княжна выезжала со двора всегда в сопровождении дружины, все по чести, но тут же за воротами сопровождать было некого. Поэтому выезжали свитой больше для порядка, чем для надобности. Но сегодня Властелина не вернулась к обеду, а сейчас уже и смеркаться стало. Повсюду неустанно бегали посыльные в поисках девочки и возвращались ни с чем. Когда всех охватило отчаяние и смятение, сгущающиеся сумерки вдруг осветились золотистым светом. «Едет! Едет!» – закричали люди. Они узнали свет, который исходил от княжны Властелины и Златогривого. Но радость их быстро угасла, когда храпящий в пене конь вбежал, сотрясая землю, на княжеский двор. Княжна, судорожно вцепившаяся в гриву, была близка к смерти. Заплакала горько княгиня, князь, подхватив дочь на руки, понес ее в палаты.

      Несколько дней и несколько ночей тщетно пытались вернуть сознание, застрявшей между жизнью и смертью Властелине. Все попытки были напрасны. Прежде светлое, как ясное солнышко, ее личико теперь померкло, осунулось; руки безжизненно падали. Если открывала она глаза, то мутный ее взгляд блуждал по озабоченным лицам родителей и врачевателей. Никого она не узнавала, ничто ей не помогало. Даже волосы ее, прежде золотые, от которых исходил необыкновенный свет, потускли и стали просто соломенного цвета.

      Златогривый же, как прибежал во двор, так и остался стоять под окнами своей хозяйки. Увести себя в конюшни никому не давал, к корму не прикасался. Только как