Все живое уничтожая,
Воцарилась на всей земле
Язва страшная, моровая.
На бескрайнем просторе земном
Умирали ночью и днем
Люди, звери, птицы, растенья.
Наступило время смятенья.
Племена трех земных вождей,
Неиссчетные толпы людей,
Бесконечной печалью печальных,
От болезней страдая повальных,
Вопрошали, друг к другу взывая,
Удивлением удивлены:
«Как нам жить? Из какой стороны
Эта язва пришла моровая,
От которой гибнет больной,
От которой не знаем лекарства?
Кто же стал этих бедствий виной —
Чье злодейство и чье коварство?»
Обратились люди к шаманке,
К той прославленной Шайнархан,
Что лечила от лихоманки,
И в грядущее заглядывала,
И по запаху угадывала,
Где какая убоина жарилась,—
Чтоб над скорбью людскою сжалилась,
Чтоб узнала: по чьей вине
Гибнут люди в каждой стране,
Чье злодейство, чье чародейство
Губит все племена и семейства?
Пригрозили шаманке при этом:
«Если к нам не придешь с ответом,
Не поведаешь о причине
Той беды, что творится ныне,
Мы повесим тебя на осине,
Жадным воронам на обед.
Так ступай, принеси ответ».
Девяносто бесов хотят уничтожить людской род
Шайнархан собрала тогда,
Чтоб развеялась эта беда,
В деревянной надломленной чаше
Слезы женские, слезы мужские,
Скорби-горести, муки людские.
Деревянную чашу крутя
С человеческими слезами,
Неподвижными глядя глазами,
К небу Запада их обратя,
Застывая, как изваяние,
Зашаманила заклинание:
«Поднимись, деревянная чаша,
О несчастной поведай земле,
Покрутись, покрутись на столе,
Чтоб тебя увидела наша
Дорогая Манзан-Гурмэ,
Та, что в Западном горнем краю
Над пятьюдесятью пятью
Небесами глава-владычица,
Та, что волю воздвигла свою,
Чтобы мудрость могла возвеличиться,
Та, что держит чашу добра,
Сотворенную из серебра».
Прокричав слова заклинания,
В распростертые небеса,
Вверх закинула чашу стенания,
Чашу слез, что светлы, как роса.
Облака насквозь пробивая,
Эта чаша, где скорбь живая,
Наконец на столе очутилась
Мудрой бабки Манзан-Гурмэ
И внезапно пред ней закрутилась,
Закрутилась – остановилась.
И тогда-то Манзан-Гурмэ
Удивленьем большим удивилась:
Что еще за беда нагрянула?
Вот в волшебное зеркало глянула,—
В мире верхнем царил покой,
А на нижнем земном просторе,
Там, где род пребывал людской,
Увидала горькое горе.
Девяносто бесов-уродцев,
Чьи