Вот и сейчас она любовалась на дело рук своих, отойдя в дальний угол кухни и задумчиво теребя мочку уха. Оранжевые занавески словно светились – самое то в октябре, когда осень уже подобралась близко, будто кошка к воробью. Рябина в маленьких городках, еще не уставших от шума и пыли, горит кровавыми пятнами, воздух становится невыносимо прохладен, на той грани холода, когда еще не хочется влезать в самую теплую куртку, но уже тянет вечером закутаться в плед. И в такие дни, если город одевается в темные цвета, вокруг себя все нужно одевать в светлые. Например, в оранжевые.
Кайли повезло: она купила отрез ткани огненно-драконьего цвета вчера на распродаже. Неподалеку от работы в полуподвале прятался магазин, куда свозили никому не нужные остатки тканей, игрушки сомнительного качества, совершенно бесполезные вещи вроде неработающих ламп, а иногда даже садовые калитки. Кому нужна садовая калитка в центре Нью-Йорка? Однако Биггс, владелец магазинчика «Все для вас», полагал, что на любую вещь найдется свой охотник.
– Ты не представляешь, что у меня иногда покупают! – рассказывал он Кайли, если она не торопилась. Тогда Биггс усаживал ее в продавленное кресло времен войны Севера и Юга и поил имбирным чаем. И говорил, говорил. Старик Биггс любил поговорить. О лампе, которую купил на аукционе за бесценок, и продал потом мальчишке – тот бережно унес ее в руках, словно раненого голубя. О вдове Дженкинс, которая приходит по пятницам каждый раз в одно и то же время и спрашивает вышитые подушки – если есть, обязательно покупает. Сколько у нее вышитых подушек, размышлял Биггс. Наверное, весь дом ими набит, громоздятся вдоль стен, норовят свалиться на хозяйку.
Для Кайли он оставлял странные, но каждый раз нравившиеся ей вещицы: то подставку для обуви в форме сердца; то остановившиеся крохотные часы, похожие на драгоценность, оброненную феей, и такие же бесполезные; то запечатанный конверт, в котором обнаруживался совершенно пустой листок бумаги. Этот конверт Биггс отдал Кайли просто так, ни цента ни взяв; да и обычно брал он с нее несколько центов, не более.
Кайли не знала, где Биггс достает большинство вещей. Какие-то остатки ему свозили из магазинов, обычных и комиссионных, а он все покупал, утверждая, что всегда примет у себя любую бездомную вещь, потому что хозяин для нее найдется – надо только немного подождать…
И вот отрез оранжевой ткани точно Кайли дожидался! Она поняла это, как только вошла вчера к Биггсу, сразу увидела это распластанное на столе сияние. Вечером подождала, пока мама заснет, и быстро сострочила занавески. А сегодня утром повесила. Мама проснется, выйдет на кухню, – а тут все полыхает солнцем, потому что окно выходит на восток.
Сейчас же еще было слишком рано.
Кайли снова немного полюбовалась на занавески, глотнула обжигающего кофе из любимой красной чашки, бросила взгляд на часы: шесть тридцать. Рассвет уже подкрадывался, Нью-Йорк же и не думал засыпать, Кайли чувствовала, как он там дышит и ворочается за окнами. Это в доме стояла сонная тишина, прерываемая только громким тиканьем часов да скрипом воды в трубах.
На цыпочках пробравшись к выходу, Кайли влезла в ботинки (позапрошлогодние, но еще держатся), темное пальто, взяла сумочку, выключила свет в прихожей и выбралась на крыльцо. Замок сухо щелкнул. Отойдя пару шагов по улице, Кайли оглянулась: нет, в мамином окне не зажегся свет, значит, не разбудила. Хорошо.
Дом молчал за спиной, когда Кайли уходила.
Покачиваясь на сиденье в вагоне метро, она старалась не заснуть. Вчера она с этими занавесками легла поздно, а вставать на работу как всегда – без пятнадцати шесть. Кайли Вильямс и ее мать, Глэдис, жили на окраине города, там, где бок о бок теснятся домики, иногда поделенные надвое. Вот такой половинкой они и владели. На первом этаже – прихожая, кухня и что-то вроде гостиной, на втором – ванная и две спальни. Звучит хорошо, выглядит так себе, и все же это собственный дом – все лучше той квартирки в Бруклине…
Про Бруклин Кайли предпочитала не вспоминать.
Она вообще не хотела с утра думать о тяжелом. Еще успеется.
Утро существует для того, чтобы понять прелесть наступающего дня – ведь если решишь, что день плохой, он так и покатится. Там куснет, тут заденет. Так что нужно искать во всем позитив. Ехать еще долго. Долго-предолго. Потому и нужно так рано выходить.
Что бы хорошее найти в сегодняшнем утре? Кайли уставилась на свои колени. М-да, коленки так себе, тощенькие. Ну ничего, это, наверное, хорошо. В журналах, которые иногда покупает мама, пишут, что мужчин привлекают худенькие женщины.
Кайли такого особенно не замечала. То ли ей не везло, то ли в журналах врали, но мужчины вокруг сплошь и рядом предпочитали фигуристых блондинок с приличным размером груди. Она – со своим практически отсутствующим размером, костлявыми коленками и узким личиком провинившейся отличницы – не вписывалась в требуемый типаж. Ее не замечали. По большей части. Но это не беда, а как раз хорошо, потому что на данном этапе жизни Кайли было не до мужчин.
Нет, о мужчинах думать бесперспективно и скучно как-то.