– Мой сыночек! Эти гнусные, мерзкие гунны убили моего мальчика.
Сэм Браун, все еще ничего не понимая, взял телеграмму и прочел ее. Потом вытянулся, отдал честь (хотя на нем не было фуражки) и сказал торжественно:
– Славная, честная смерть. Смерть, достойная англичанина.
(Когда убивают гунна, в этом нет ничего славного и честного: так им, подлецам – не при дамах говорится «стервецам», – и надо.)
Слезы, проливаемые миссис Уинтерборн, были не слишком искренни, и их довольно быстро удалось осушить. Она трагически бросилась к телефону. Трагическим голосом сказала в трубку:
– Подстанция? (Всхлип.) Дайте мне Кенсингтон десять тридцать. Да, да, номер мистера Уинтерборна (всхлип). Наш милый сын… капитан Уинтерборн… погиб… его убили эти (всхлип) звери. (Всхлип. Пауза.) Благодарю вас, мистер Крамп, я не сомневалась, что вы посочувствуете нашему горю. (Всхлип. Всхлип.) Такой внезапный удар. Мне не-об-хо-димо поговорить с мистером Уинтерборном. У нас здесь сердца разрываются (всхлиписсимо). Благодарю вас. Я буду ждать звонка.
И в телефонном разговоре с супругом миссис Уинтерборн также оставалась верна себе:
– Это ты, Джордж? Да, это я, Изабелла. Я сейчас получила печальное известие. Нет, о Джордже. Приготовься, дорогой. Боюсь, что он очень болен. Что? Нет, Джордж, Джо-ордж! Ты что, оглох? Ну, вот так-то лучше. Так вот, слушай, дорогой, ты должен приготовиться к тяжкому удару. Джордж очень болен. Да, да, наш Джордж, наш малютка. Что? Ранен? Нет, не ранен, очень опасно болен. Нет, дорогой, надежды почти никакой. (Всхлип.) Да, дорогой, телеграмма от их величеств. Прочитать тебе? Ты приготовился к удару, Джордж, да? «С глубоким прискорбием… пал на поле брани… соболезнование их величеств…» (Всхлип. Долгая пауза.) Ты слушаешь, Джордж? Алло, алло! (Всхлип.) Алло, алло! Алло-о! (Сэму Брауну.) Он повесил трубку! Этот человек надо мной издевается! Когда я в таком горе! Это невыносимо! А я еще старалась смягчить удар! (Всхлип. Всхлип.) Но ведь мне всегда приходилось сражаться ради моих детей, а он только сидел уткнувшись носом в книгу или твердил молитвы!
К чести миссис Уинтерборн надо сказать, что она не очень-то верила, будто молитвы помогают в практической жизни. Однако ее неприязнь к религии коренилась в другом: эта женщина терпеть не могла делать то, чего ей делать не хотелось, и глубоко ненавидела всякое подобие мысли.
Услыхав роковое известие, мистер Уинтерборн упал на колени (не забыв, однако, дать отбой, чтобы не слышать больше эту фурию) и воскликнул: «Упокой, Господи, его душу!» После этого мистер Уинтерборн еще долго молился за упокой души Джорджа, за себя самого, за свою «заблудшую, но возлюбленную супругу», за других своих детей – «да спасутся и да внидут по милости твоей, Господи, в лоно истинной веры», за Англию (то же, за своих врагов – «ты, Господи, веси, я чужд вражде, хоть и грешен, mea culpa, mea culpa, mea maxima culpa, ave Maria…»